Летучий голландец - [2]

Глотая коку и увязая зубами в холодном фарше и черствой булке, Меерс заспешил на посадку. Перебрался по «гармошке» на борт 727-го. Большинство пассажиров уже заняли места, кроме нескольких упрямцев, сражавшихся с багажными полками над головой. Он скользнул на свое место 28B. На 28C сидела женщина не меньше трехсот фунтов весом, причем большая часть этих фунтов располагалась на бедрах. Мужчина на сиденье 28A весил, наверное, все триста пятьдесят, лицо у него лоснилось от пота. Меерс огляделся с тоскливой надеждой, но он уже знал, что его место было последним, самым последним на этот рейс.

Женщина недовольно поглядела на стоявшего Меерса. Он засунул ручную кладь под сиденье и откинул крышку верхней полки. Туда можно было засунуть разве что бумажник. Соседнее отделение было также забито до отказа. Стюардесса взяла у него кейс и ноутбук и торопливо ушла.

Меерс втиснулся в свое кресло. Дама заерзала, устраиваясь поудобнее. Он почувствовал, как сжимаются его ребра. Справа на него пахнуло наполовину выветрившимися цветочными духами. Слева — волнами неконтролируемого страха.

— В первый раз лечу, — признался мужчина.

— В самом деле? — вежливо поинтересовался Меерс.

— Боюсь ужасно.

— Право, не стоит. — Толстая леди энергично шарила в сумочке в поисках упаковки салфеток и, найдя, высморкалась со звуком, способным привести в ужас моржа. Она скомкала увлажнившуюся салфетку и уронила ее Меерсу на ботинок.

Потом их отбросило назад, потом покидало из стороны в сторону, потом они ждали часа два, потом самолет и поле очищали ото льда, и они ждали еще час. На все это уходило неизмеримо больше времени, чем требуется, чтобы рассказать об этом. Наконец они в воздухе. Толстого мужчину немедленно вырвало в маленький белый пакетик.

Атланта. Код АТЛ. Они приземлились в толстую пелену черного дыма. Где-то на востоке значительная часть Джорджии была охвачена лесными пожарами, вызванными небывалой засухой. Международный аэропорт Хартсфильда плавился на стоградусной жаре, по летному полю, закручиваясь маленькими черными торнадо, летала сажа. Было темно, словно ночью.

Толстый мужчина в течение всего полета регулярно наполнял маленькие белые мешочки. Несмотря на это, он ел, словно изголодавшаяся гиена. Меерс был не в состоянии есть. Его так стиснули, что донести руки до рта не представлялось возможным. Обездвиженный, словно его приковали к креслу, он грустно смотрел на стоявший перед ним поднос, пока стюардесса не унесла его.

Последний белый мешочек стюардесса забрала у толстяка перед самой посадкой. Меерс проводил глазами разбухшее дно пакетика, с ужасом ожидая, что бумага прорвется прямо у него над коленями, но этого не случилось.

Жара оглушила его, как только он покинул самолет. Когда он оказался в здании аэропорта, легче не стало. Воздух казался густым горячим сиропом. Силовые линии были повреждены лесными пожарами, и кондиционеры не работали. Света тоже не было. Умерли компьютеры и телефоны.

Каким-то образом билетные кассиры еще умудрялись работать, хотя Меерс и не мог понять как. Он пристроился в хвост нескончаемой очереди и принялся привычно шаркать. Так он шаркал в течение пяти часов. В конце концов, когда Меерс был близок к голодному обмороку, билетный агент сказал ему, что надежды «подсесть» на нужный ему рейс нет, но он может выписать билет на Даллас — форт Ворт, где шансы улететь домой будут выше. Самолет вылетает через девять часов.

Меерс стал прочесывать раскаленные, как духовка, внутренности аэропорта. Ни рестораны, ни закусочные не работали. Да и как бы они работали без электричества, с теплыми холодильниками и холодными плитами. В барах было теплое пиво, но никакой закуски. Люди понуро сидели на стульях, оцепенев от жары и глядя на запорошенный пеплом ландшафт за окном. Так, наверное, должен выглядеть ядерный холокост, подумал Меерс.

Несколько оборотистых юнцов торговали ледяной водой по пять долларов за бутылку. Очереди к ним выстраивались неимоверные. Меерс нашел местечко у стены и сел на свою сумку. Когда он откинулся назад, с носа у него упала капля пота.

Он услышал какое-то волнение и увидел человека с ящиками на тележке. Это был Крысолов из Атланты, преследуемый завороженной толпой.

Человек остановился около пустого торгового автомата. Когда он открыл дверцу машины, кто-то из толпы потянул за коробку. Кто-то еще ухватился за другой угол коробки. Коробка лопнула, выплеснув на пол лавину сникерсов. В мгновение ока все коробки оказались разорванными. Когда толпа схлынула, на полу остался только ошалевший разносчик, радующийся тому, что его не разорвали в клочья. Он поднялся и поплелся прочь.

Меерс нашарил в сумке пакетик арахиса и «Три мушкетера». Он съел все до крошки и задремал.

Какая-то потерянная душа громко кричала. Меерс открыл глаза и обнаружил, что спит, скрючившись, на своих пожитках и изо рта у него стекает ниточка слюны. Он вытер рот и выпрямился. Через проход от него бесновался какой-то человек в остатках дорогого костюма и галстуке.

— Воздуху! — вопил он. — Мне нужен воздух! — Рубашка на нем была разорвана у шеи, пальто валялось на полу. Размахнувшись, он ударил пожарным топориком по стеклу. Топор отскочил, он размахнулся еще раз и вновь ударил, на этот раз разбив стекло. Он припал к разбитому окну, пытаясь вдохнуть дымный воздух. Потом с диким криком начал стаскивать с себя брюки. Руки у него кровоточили от глубоких порезов, но он ничего не замечал.