Летописец - [41]

Как в воду глядел. Пока я осторожно приближался к зеву раскрытых ворот, гнедой выскочил на площадку, словно чертик из табакерки. При этом живность сразу встала на задние ноги, а передними нанесла сдвоенный удар. Видит бог, я избежал попадания только чудом. Однако вместо того, чтобы отшатнуться назад, я совершил перекат через плечо и оказался почти под его животом. Жеребец начал отплясывать чечетку, но я, перекатился в сторону и, собирая с площадки всю пыль, смог избежать удара копытом. Я встал на ноги, чтобы снова уйти в перекат. Жеребец гонялся за мной по огороженному участку и никак не мог понять, как получается, что такой мелкий раздражитель до сих пор не сбежал за ограду? Гнедой занял центр и, поворачивая голову, неотрывно следил за мной.

Как я только его не называл: и мой хороший, и красавчик, и жеребчиком, но эта хитрая бестия вроде как сменила гнев на милость и когда я приблизился на достаточно близкое расстояние, снова встала на дыбы.

Я этого жеребца начал ненавидеть. Он меня разозлил. Не потому что не давал себя оседлать, а из-за того что ванны вокруг ограды ржали как кони. Я выставил себя шутом. Да отважным, но шутом. Скоморох для развлечения толпы. А виноват в этом гнедой жеребец. Пока я его рассматривал, то заметил кое-какие несуразицы. Во-первых, он подкованный, значит не дикий. Во-вторых, у него вокруг губ есть характерные потертости от уздечки и иной оттенок шерсти на спине. Значит, он знает что такое седло и удила. И в-третьих, во взгляде гнедого проскальзывало презрение к нерешительному человеку. Интересно, а его использовали как производителя или как ездовое животное? Обычно производителей никто не седлает, и тогда у меня нет шансов. Диких коней укрощают при помощи арканов и нескольких человек, которые держат морду пока кто-то не проталкивает удила в зубы жеребца. Чистейшее насилие над личностью. Но учитывая то, что гнедой знаком со сбруей, придется поговорить с ним по-плохому.

Когда жеребец, опускаясь на передние ноги, нанес мне очередной удар, я слегка сместился и врезал ему основанием раскрытой ладони по морде. Гнедой покачнулся, и я добавил ногой. Удар получился слегка смазанным, но жеребцу хватило. Он возмущенно заржал и вновь попытался атаковать, но я изменил тактику и толкнул его в бок. Гнедой мотнул головой, и я снова стукнул его по морде. Когда он отвернулся я, запрыгнув на его спину, обхватил руками шею и начал душить. Как он только не бесновался. Даже упал на землю, чтобы придавить меня, но, в конечном счете, ему просто-напросто не хватило воздуха и он временно затих. Я стукнул его по загривку и, запрыгнув на спину, направил в бег по кругу. Он несколько раз попытался взбрыкнуть, поднимая то лопатки, то круп, но получил очередной удар по шее. Я держался за длинную гриву и после того, как жеребец попытался встать на дыбы и выполнить свечку, я вновь обхватил шею и повторил трюк с удушением. Гнедой опустился на четыре конечности и возмущенно заржал, но получив новый хлопок по шее, начал нехотя выполнять команды. Я направил его в стойло. В помещении я спрыгнул на пол и взял в руку уздечку. Гнедой отвернул голову, но я рыкнул и жеребец присмирел. Вскоре я полностью облачил его в сбрую и вновь вывел его на площадку. Мы побежали вдоль ограды, и я, держа его на поводу, мчался, как ветер. Я опасался, что мне не хватит скорости угнаться за резвым поганцем, но меня спасло то, что он не мог разогнаться до максимума. В какой-то момент бега я запрыгнул в седло и быстро соскочил на другую сторону, выполняя элементы джигитовки. Так повторялось несколько раз, пока гнедой не привык к тяжести на спине. В финале я замер в центре площадки, сидя в седле, а гнедой гордо поднял голову. Я покормил его морковкой, и он радостно заржал.

Очередной кирпичик в стену моей славы уложен, осталось выяснить, как там Ильга и ее не рожденное дитя.

В толпе зрителей я заметил Эйтелину с посохом в руке. Она смотрела на меня с удивлением. Видимо никто не верил в то, что мне удастся приструнить гнедого поганца. По большому счету я и сам не ожидал, что у меня получится. Просто он меня разозлил, а я когда злой бываю, семерых убиваю. Уточнять про мух сейчас не стоит, потому что в этом мире я стал обладателем собственного кладбища почивших врагов. Если считать варана и медведя, то получается восемь. Не люблю четные числа.

Покрасовавшись на публике, я загнал жеребца в стойло и, расседлав, полностью обтер сухой тряпкой. После насыпал овса и залил поилку водой. Делалось это демонстративно, чтобы он понял, что моя рука может не только стукнуть по шее, но и дать пищу. Психология жеребца это отдельная история, но я не коннозаводчик, поэтому общался с гнедым, как умел. Если я где-то ошибся, то все рано никто из профессионалов меня не поправит за неимением таковых в городе ваннов.

Глава 14

Перед тем как покинуть конюшню, я заглянул к вороному. Дестирэ флегматично жевал овес, но увидев меня радостно заржал. Хоть кто-то меня любит без всяких там условий. Морковка исчезла в зубах моментально и вороной склонил большую голову мне на плечо и потерся мордой об ухо. При этом так выразительно посмотрел мне в глаза, что я осознал, что этот хитрюга клянчит лакомство. Очередная морковка разделила участь первого корнеплода, а я, потрепав его по черной гриве, вышел во двор.