Летопись России. Дмитрий Донской и его время - [41]

Но его нет, митрополичий престол пуст, и думается, что ещё одно из решений этого съезда заключалось в том, чтобы помириться с митрополитом Киприаном Московскому князю, послать в Киев за ним, чтобы, соединив усилия духовной и светской власти, найти выход из создавшейся ситуации. Я думаю, что события ноября 1380 года имели не меньшее значение, чем сама Куликовская битва. Предстояло сделать правильный выбор, во многом определяющий дальнейшую судьбу Руси, России. И Дмитрий делает свой выбор. Он настаивает на дальнейшей борьбе с Ордой, тем самым волей-неволей лишаясь поддержки многих князей и предопределяя дальнейший ход событий.

В ЛЕТО 6889 (1381 г.). В Москву прибывает митрополит Киприан. Долго пустовал митрополичий престол в столице русской православной митрополии, долго противился Дмитрий назначению Киприана Не лежала душа к нему и причин на то было очень много: и то, что был в своё время ставленником Ольгерда, а значит, и его противником; и то, что поставлен в митрополиты вопреки его, Дмитрия, воле, и то, что в борьбе за митрополичий престол потерял своего любимца Митяя, и многое другое. Но церковь не могла долго оставаться без лидера. И нужно было выбирать. О признании самозванца Пимена не могло быть и речи, и мы видим, что как только тот появился из Константинополя на Русской земле, по приказу Великого князя был арестован и сослан в заточение в Чухлому. В Константинополе находился и епископ Суздальский Дионисий, тоже вопреки воле князя ищущий поста митрополита. В этих условиях единственным оставался Киприан. Опытный политик, тщеславный в своих притязаниях, он больше всех соответствовал роли вожака православной веры, тем более, что в среде иерархов русской церкви было много сторонников Киприана и прежде всего — преподобный Сергий Радонежский. И первое событие, зафиксированное летописями, — крестины сына Владимира Андреевича Ивана митрополитом Киприаном и Сергием Радонежским[325]. По-видимому, между Дмитрием Ивановичем и Киприаном сохранялась политика «мирного сосуществования». Московский князь терпел митрополита как необходимость, относясь к нему без такой же благосклонности, как к Алексию. Примечательно, что когда у Дмитрия на следующий год родился сын Андрей, то крестил его не глава церкви, а духовный наставник Фёдор, игумен Симоновского монастыря.

А тем временем «Царь Тахтамышь приела посла своего къ великому князю Дмитрию Ивановичю и ко всем княземъ Русскимъ, царевича некоего Акъхозю, а съ нимъ семъсотъ Татариновъ»[326] с требованием явки русских князей в Орду, изъявления своей покорности с восстановлением власти Золотой Орды. Летописи не описывают действия Дмитрия Ивановича в ответ на это. Но можно догадаться, что послов ждал далеко не дружелюбный приём. Татары не дерзнули идти в Москву, а, дойдя до Нижнего Новгорода, повернули обратно. Вызов Тохтамышу был брошен.

В ЛЕТО 6890 (1382 г.). Тохтамыш на третий год своего правления стал спешно готовиться к походу на Русь. «Съ яростию собра воя мно-гы»[327]. Он предпринимает одновременно все усилия для того, чтобы замаскировать свои действия, сделать их тайною для Руси. Первоначально посылает о оряды на Волгу в города Булгары и Казань с тем, чтобы истребить всех русских купцов, так как, помимо своего непосредственного занятия, они являлись и разведчиками Руси и могли сообщить о готовящемся походе. А затем «поиде на великого князя Дмитрия Ивановича къ Москве изгономъ»[328], причём всё делалось скрытно, с большими предосторожностями, «да не услышанъ будеть на Русской земли походь его»[329].

Услышав о начале наступления, нижегородский князь Дмитрий Константинович (тесть Дмитрия Ивановича) поспешил выразить свою признательность Тохтамышу с целью уберечь своё, и так потрёпанное, княжество от полного разорения. Он посылает своих сыновей Василия и Семёна как заложников союза нижегородского княжества и Золотой Орды. Братья еле смогли настигнуть войско Тохтамыша, так стремителен был его поход. На границе Рязанского княжества войско Золотой Орды встретил князь Рязанский Олег Иванович «и доби ему челомъ, дабы не воевалъ земли его и обведе его около своей земли»[330]. Понять Олега Ивановича можно. Стремительное наступление войск Тохтамыша грозило стереть с лица земли Рязанское княжество. Сил обороняться самостоятельно у него не было, ждать помощи от Дмитрия Ивановича нереально, да и вряд ли она, даже при большом желании, могла подоспеть. Поэтому оставалось только одно — идти на поклон к хану и попытаться, указав на обходной путь, избежать разорения Рязанского княжества. Конечно, московским летописцем движет чувство горечи за разорённый город, досада и обида, когда он, описывая эти действия Олега, обвиняет его во всех смертных грехах. Олег, но его мнению, «помощникъ на победу Руси, и поспешникъ на пакость кристиаиомъ»[331] Спросим каждый себя, как бы он поступил в данной ситуации?

Поздно пришла весть о нашествии Тохтамыша в Москву. Несмотря на то, что хан позаботился истребить всех способных донести князю, нашлись «Нецыи доброхоть», которые всё же предупредили князя. Тотчас «начя думати таковую думу и размысли з братомъ своими и съ про чими князи и з бояры своими»