Лето золотой раковины - [40]

* * *

Несмотря на то, что после пожара уже прошло несколько дней, Александра Прокофьевна продолжала сетовать на судьбу и радовалась любым слушателям. Но просто поговорить с ней не получилось.

Друзья постучались, она открыла дверь, и Лешка, поздоровавшись, возьми да брякни:

– Не надо ли вам помочь?

Сказала она это исключительно из вежливости, в надежде на то, что тетка Шура скажет спасибо и откажется, но та сразу ухватилась за ее опрометчивое предложение.

– Ой, молодцы какие, не оставили в горе одинокую старуху! – запричитала она и тут же распорядилась: – Перенесите вон те кирпичи и отгребите ветки.

Что оставалось делать? Пришлось браться за работу. Вскоре по Ромкиному лицу крупными каплями покатился смешанный с грязью пот.

– Совсем сдурела, – шипел он на сестру. – Мы что, просто так не могли ее расспросить?

Лешка трудилась молча, говоря себе, что все люди должны друг другу помогать, тогда и жизнь станет лучше, а Артем еще и посвистывал.

Вскоре кирпичи были аккуратно уложены у забора, а куча посреди двора ощетинилась сухими ветками, напоминая большого ежа.

– Устали? – посочувствовала добровольным помощникам тетка Шура и вынесла из дома пакет с липкими розовыми пряниками. – Угощайтесь.

– Спасибо, мы, честное слово, не хотим, – отказался Артем.

Ромка тыльной стороной ладони вытер со лба пот и тоже отвел руку с пакетом.

– Сами чайку попьете, нам ничего не надо. Мы, вообще-то, мимо шли, ну, о вас и вспомнили. Отчего не помочь, а потом не поговорить? Пожилые люди столько всего знают, от кого еще можно почерпнуть мудрости, как не от них, – льстиво сказал он.

Тетка Шура чуть не поперхнулась своим пряником. Таких речей она ни от кого никогда не слышала, и уж тем более ничего подобного не ожидала от малознакомых подростков. А когда Ромка проникновенно спросил: «Как вы себя чувствуете?» – совсем растаяла и стала делиться наболевшим:

– Плохо чувствую, ох, плохо. После пожара сердце прихватило. Этот ж какие ужасы на свете творятся! Сегодня сарай подожгли, завтра весь дом спалят. Как так жить?

– Жизнь пошла страшная, – поддакнул Ромка и ловко перевел разговор на нужную тему: – Но у вас, к счастью, пожарный под боком. Жаль только, что он все время занят, ни поговорить с ним, ни чаю выпить. С прежней хозяйкой дома вы, наверное, чаще общались.

– Куда как чаще, – закивала Александра Прокофьевна. – Здесь хорошая жила женщина, интеллигентная.

– Совсем одна, в таком большом доме? – удивилась Лешка.

– Она одну часть занимала, а другую весной и летом сдавала дачникам.

– Дачникам? – Ромка встрепенулся. Наконец-то разговор вошел в нужное русло. Сделав вид, что о чем-то вспоминает, он чуть помолчал и воскликнул: – А знаете, мой двоюродный брат когда-то в Медовке дачу снимал! И, кажется, говорил, что его хозяйку Риммой Ивановной звали. Очень хорошо о ней отзывался. Только он давно здесь жил. Пять лет тому назад. Не припомните?

Тетка Шура внимательно вгляделась в Ромку.

– Брат? Твой? А как он выглядел?

– Ну, как? – Ромка сдвинул брови, вспоминая всех своих знакомых. Почему-то представил себе толстого, с сиплым голосом Петра Ивановича и сразу же – его внука Алексея. Вот этот, пожалуй, подойдет, и не надо мучиться, придумывать внешность несуществующего брата.

– Ну, светлый, то есть блондин, молодой, то есть тогда был молодой, но и сейчас, в общем-то, еще не старый.

Ромка не думал, что Александра Прокофьевна сразу вспомнит кого-нибудь похожего на Алексея. Он лишь надеялся на то, что она начнет перечислять дачников, которые отдыхали в соседнем доме пять лет назад, и тогда в руках окажется какая-нибудь ниточка. Но тетка Шура, не сводя с Ромки острых глаз, сурово спросила:

– А звать-то его как, брата твоего?

– Его-то? – Чтобы потом не путаться, Ромка и имя решил не выдумывать. – Алексеем его зовут. Алешей.

– А… Алексей, значит? – Александра Прокофьевна закачала головой. – Похоже. Что на «А» – это точно. Может, и он. А если он, то куда твой брат делся? Почему всего ничего пожил и съехал, ни с кем не попрощавшись?

– Лешка-то? Ннн…не знаю, – юный сыщик сдвинул брови, мучительно соображая, как ответить на неожиданный вопрос. Но тетка Шура дожидаться не стала, а продолжала:

– Нехорошо он поступил, не предупредил, ждать его или нет. А Римма Ивановна волновалась. Сумку-то он свою увез, а одежу оставил, и письма с фотографиями.

– А сумка была большая, черная, вот такая, да? – Ромка показал рукам, каким был найденный под землей баул.

– Вроде такая. Помню, что тяжелая, нес сюда, надрывался. А как обратно с ней уезжал, никто не видел.

– Я ему скажу, чтобы он извинился перед Риммой Ивановной… – начал Ромка, но Александра Прокофьевна, не слушая его, вскочила и, одернув свой желтый халат, заспешила к калитке. Там, наклонив велосипед и опершись одной ногой о землю, ее дожидалась девушка-почтальон. Лешка, сама не зная зачем, последовала за теткой Шурой.

– Вам письмо, – звонким голосом сказала девушка.

Александра Прокофьевна оглядела конверт со всех сторон, вскрыла и разочарованно вздохнула:

– Думала, снова от внука, а это на собрание ветеранов приглашают. Но все равно спасибо тебе, Аллочка.

– Не за что.