Лето в Михалувке и Вильгельмувке - [32]

Викча не любит ссориться и никогда не говорит таких слов, но по очень большому секрету скажет, как Зося ее обозвала — «соплячкой», а потом «малявкой», а потом «сплетницей».

Викча не возражает, когда ее обзывают «малявкой», потому что это значит, что она маленькая, а быть маленькой не стыдно, она же потом вырастет; «сплетница» гораздо хуже, потому что это значит, что она сплетничает, а она ведь говорит только по большому секрету. А «соплячка» значит то же, что и «малявка», но это все равно плохое слово — оно значит, что Викча не вытирает нос, и Викче стыдно, что ей сейчас приходится повторять все эти слова, и это только по очень большому секрету.

Когда Викча однажды занозила ногу, то ей стало очень тоскливо в колонии, и она хотела вернуться в Варшаву, но сейчас, когда тут Фелек, Викча готова остаться еще хоть на целый год…

Фелек внимательно выслушал все тайны Викчи, немного улыбался, а когда его спросили, умная ли Викча и любит ли ее Фелек, ответил, что Викча пока еще не очень умная, потому что когда рассказывает, то все у нее вперемешку, но он очень ее любит, потому что она хорошая, и вообще он знает ее с тех пор, когда она была еще совсем маленькая.

Тем временем Викча нашла свою пару — Зосю, а поскольку Зосе было холодно, Викча дала ей поносить свою накидку от дождя, и так они помирились, и Викча попросила держать в строжайшей тайне все-все, до самого отъезда.

Глава седьмая Дело о гнезде, о лягушке и о купании. — Дай нос, Дайновский!

Угадайте, сколько дел рассмотрел колонистский суд Вильгельмувки за две смены?

Сорок три дела.

Ужасно много. Но если принять во внимание, что двое детей, играя в комнате, могут за час пять раз поссориться, пожаловаться маме, помириться и снова поругаться, то для ста пятидесяти мальчиков в деревне за четыре недели и ста двадцати за следующие четыре недели это совсем не много.

А решения суда?

Самое большое наказание — двадцать минут простоять на коленях — коснулось только двух мальчиков…

Сколько раз казалось, что вина подсудимого ужасно велика; но, когда суд вникал во все детали, вина делалась все меньше и меньше — совсем маленькой.

Старший П., С. и Б.[17] разорили птичье гнездо. В гнезде было пять яиц.

Разграбленное гнездо обвиняемые сами разобрали и посчитали, что в нем было: семьдесят три перышка, двести семьдесят соломинок, двести сорок шесть полосок березовой коры, сто сорок восемь штук конских волос. Сколько же работы маленьких слабых пташек ушло впустую! А эти маленькие яички — это же дети птичек. Дом разрушен, дети убиты!

Обвинитель требовал самого сурового наказания, но слово взял защитник:

— Судьи, посмотрите на обвиняемых. Один из них плачет, другой сидит как в воду опущенный, а третий если и смеется, так это чтобы скрыть свою грусть. Судьи, разве они совершили бы столь дурной поступок, если бы знали то, что знают сейчас?

Защитник говорил долго и закончил такими словами:

— Судьи, я вас уверяю — если бы сама эта птаха присутствовала здесь и могла бы к вам обратиться, она бы наверняка сказала: «Мальчики нанесли нам очень, очень большой вред, но простите их, потому что наказание не вернет нам нашего дома и детей наших не воскресит. Но попросите их, чтобы они никогда больше так не делали. Потому что и у нас есть сердца, которые умеют любить и прощать». Судьи, не будьте и вы хуже малой птахи.

Решение суда дословно звучало так:

«3 июля, в пятницу, после полдника, колонистский суд, состоящий из судей: Тарковского из группы А, Хольца из группы Б, Антчака из группы В, Фашчевского из группы Г и Спыхальского из группы Д, — рассмотрел дело о разорении гнезда старшим П., а также С. и Б. Все трое добровольно признались в своей вине.

Принимая во внимание, что:

1) гнездо было разорено впервые;

2) совершено это было не по злому умыслу, не с целью навредить беззащитной и невинной птахе;

3) виновные не выкручивались, не врали, а сразу все подробно рассказали.

Принимая все сказанное во внимание, суд постановил:

Б. и П. — старший будут ужинать сегодня отдельно.

Далее суд, не найдя достаточных доказательств участия С. в разорении гнезда и принимая во внимание его искреннее раскаяние, постановил:

С. простить…»

Хуже было следующее дело, и, хотя защитник пытался хотя бы частично оправдать обвиняемых, суд встал на сторону прокурора:

«Тот же суд на том же заседании рассмотрел дело об истязании и убийстве лягушки колонистом В.

Принимая во внимание, что:

1. В. хотел увидеть сердце лягушки, о котором в школе в Варшаве рассказывал и показывал на картинке учитель;

2. В. впервые в колонии и мог не знать, что мучить животных строго запрещено.

Суд постановил вынести мягкий приговор обвиняемому.

Однако, принимая во внимание, сколько боли обвиняемый причинил невинному существу, назначил наказание: десять минут стояния на коленях».

«Тот же суд на том же заседании рассмотрел дело 3., обвиняемого в убийстве двух лягушек.

Принимая во внимание, что 3. сделал это без причины, поскольку нельзя считать достаточной причиной тот факт, что лягушки испугали его во время сбора земляники, суд решил назначить 3. наказание в виде стояния на коленях в течение двадцати минут.