Лето в Калиновке - [5]
Ребята выпускают его, и Степа говорит:
— Ладно. На этот раз мы тебе простим. Но чтоб больше не врал. Ясно?
— Ясно, — отвечает Ленька. — Не буду… Только я и раньше не врал. А так, шутил.
Нет, уходить от ребят не стоит. Они же совсем не злые. Да и сами не хотят отпускать Леньку. А кроме того — письмо!
Все получилось как-то само собой. Недели три назад по деревне прошел слух, что «радисты» затеяли построить радиотелефон. Ленька, сочиняя письмо брату Алесю, известил его об этом важнейшем событии и везде вместо «они строят», написал «мы строим». В ответном письме Алесь, мастер Минского радиозавода, похвалил Леньку за то, что у того, кроме футбола да сбора ягод, появились наконец другие интересы, и просил не стесняться, прямо спрашивать совета, если что-нибудь не сразу получится. В заключение Алесь сообщил, что письмо братишки он прочел вслух в их комсомольском общежитии, и друзья его решили помочь калиновским пионерам советом, а, если понадобится, и материалом.
«Так что, — извещал Алесь, — дело это ты теперь бросить не можешь, оно уже не твое личное, и смотри не опозорь меня перед всем коллективом…»
Ленька в тот же вечер пришел к Степе и, пообещав, что никогда в жизни не станет больше врать, упросил взять его в помощники.
Через три дня в Минск пошло новое письмо. В нем спрашивалось, как рассчитать выходной контур. За этим письмом вскоре последовало еще одно: спасибо за совет, контур рассчитан. В ответе — опять это случилось как-то само собой — вместо «мы» почти везде стояло «я».
Новое письмо из Минска надолго испортило Леньке настроение.
Перемежая технические наставления вопросами о школьных делах, Алесь сообщал, что их комсомольская группа через несколько недель собирается в туристический поход и обязательно заглянет в Ка-линовку, чтобы на месте помочь ребятам. Самыми страшными оказались последние строки:
«Не ослабляй, братишка, напора. Смотри не заставь меня краснеть!»
Подвести Алеся Ленька не мог. Вся деревня давно уже знала, что Алесь — необыкновенный брат. Ленька не раз напоминал товарищам, что нет такого дела, с которым Алесь не смог бы справиться, такой науки, которую он не знал бы в совершенстве, и такого ремесла, где он не был бы выдающимся мастером. И вдруг придет такой человек, да еще не один, а с друзьями и скажет:
«Уберите этого врунишку! Я его братом не считаю. Он меня перед друзьями опозорил!»
И Ленька усердно работал. Лес, озеро и футбольное поле манили его по-прежнему, а может быть, еще сильнее, но Ленька не покидал мастерской. Пусть
Алесь и товарищи увидят, что, хотя он и разбирается в радиотехнике похуже, чем Степа с Димой, все же и он чего-нибудь да стоит.
Так было и на этот раз: присмиревший Ленька снова взял катушку и начал внимательно изучать ее.
Глава третья
Володя Заранко был годом старше Степки и двумя годами старше Леньки. А ростом он был только что Леньке по плечо. Впрочем, никто этому не удивлялся, потому что все знали Володькину историю.
Зимой 1943 года, ночью, под прикрытием пулеметов — страшились партизан — немцы согнали всех оставшихся в Калиновке жителей в здание школы и повели на станцию Старушки.
Там погрузили людей в товарные вагоны. Была среди других и тетка Анна с маленьким Володькой.
На какой-то немецкой станции вагон открыли. Володька уже пятый день беспрерывно кричал и ничего не ел. Высокий немец выхватил мальчика из рук матери. Она бросилась на мускулистого здоровяка. Тот спокойно ударил Анну кулаком в лицо, и она потеряла сознание.
Больше двух лет пробатрачила Анна на ферме у немецкого кулака. Все это время не оставляла ее надежда снова разыскать сына. Она так настойчиво просила об этом хозяина, что тот пообещал помочь. Как-то, вернувшись из города, он сказал Анне, что наводил справки в ратуше: мальчик по имени Вольдемар Заранко умер в приютской больнице год назад. Эта весть сломала тетку Анну. Она тяжело заболела, отказывалась от еды, не вставала на работу.
Все опостылело ей — жить больше не стоило: муж погиб в партизанах, теперь не стало и сына.
В апреле 1945 года женщины, вооруженные вилами и косами, взяли в плен десять немецких солдат, пытавшихся скрыться на хуторе, и вместе с кулаком посадили их в подвал.
Тогда хозяин попросил выпустить его, обещая сообщить что-то важное. Бауэра выпустили. Он признался, что обманул Анну. Но для ее же пользы, поспешно добавил хозяин. Лучше думать, что ребенок умер, чем знать, что он находится в Штутхофском приюте.
Анна добралась до городишка Шхутхоф. Тут выяснилось, что гитлеровцы увезли детей еще за несколько месяцев до прихода советских войск куда-то в Баварию. А в Баварии были американцы.
Советское командование выхлопотало Анне разрешение на поездку в Баварию. Анна ходила по приютам вместе с лейтенантом Щегловым, работником репатриационной миссии. Они расспрашивали, не прибывали ли сюда дети из города Штутхофа. Наконец в селе Фюрстенфельдбрюк, где на месте приюта, разрушенного в последние дни войны американскими бомбардировщиками, чернела кирпичная коробка, выяснилось, что дети из Штутхофа были здесь, но потом их вывезли неизвестно куда.
Полковник из комендатуры в Мюнхене встретил Анну приветливо.
