Лето на Парк-авеню - [86]

– Можно мне подняться?

Я замялась.

– Пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.

Несмотря на все, что он сделал, я почувствовала у нему жалость. Я молча открыла дверь подъезда, и мы поднялись по лестнице. Войдя ко мне в квартиру, он опустился на диван и провел рукой по волосам.

– Слушай, – сказал он, – я много думал и, в общем, – он вздохнул, не глядя на меня, – дело в том, что я не хочу потерять тебя.

– Что? Эрик…

– Просто дай мне договорить, пока я себя контролирую, – я заметила бусины пота у него на лбу. – Я понимаю, мы с тобой не планировали ничего серьезного. Но, в общем – и, поверь мне, я удивлен не меньше твоего – я не могу перестать о тебе думать, Эли.

Если бы не выражение его лица, я бы подумала, он шутит.

– Я серьезно, – сказал он. – Давай оставим все случившееся в прошлом и попробуем заново?

– Эрик, перестань. Это же…

– Я хочу быть с тобой. Я не хочу ни с кем больше встречаться и не хочу, чтобы ты с кем-то встречалась.

Я только могла покачать головой.

– Нет, мы не можем…

– Это потому, что я остался без работы? У меня деньги в банке. Много денег. И я найду другую работу. Возможно, не в журнальном бизнесе. Я веду переговоры с издательствами. Но я встану на ноги.

– Это безумие. Ты хочешь меня только потому, что не можешь получить.

– Я хочу тебя потому, что влюбился в тебя. Я люблю тебя. Разве не видишь? Я хочу жениться на тебе.

Я была в шоке. Лишилась дара речи. К такому Хелен меня не готовила. Донжуанам не положено влюбляться. Им не положено хотеть жениться. Я сделала глубокий вдох и собралась с мыслями. Присела рядом с ним и взглянула ему в глаза.

– Я понимаю, у тебя сейчас трудное время, но это, – я указала на нас, – не по-настоящему. Ты просто говоришь так потому, что не можешь получить меня, а значит…

– Дело совсем не в этом, – он был сам не свой. – Знаешь, скольких девушек я приглашал к себе домой, познакомиться с семьей? – он сложил пальцы в ноль. – Эли, я клянусь, я никогда еще не чувствовал такого к женщине, – мне хотелось, чтобы он замолчал; я не хотела больше слушать его. – Я люблю тебя. Я хочу заботиться о тебе. Тебе больше не придется работать. Мы найдем квартиру побольше, получше. Черт, да я найду нам пентхаус на Пятой авеню – мне это по карману. А ты… Ты сможешь нанять любого декоратора и…

– Эрик, пожалуйста, перестань со мной торговаться. Это не деловые переговоры.

Но он меня не слушал.

– И с фотографией тебе морочиться тоже больше не придется.

– Пожалуйста, ничего больше не говори.

Он посмотрел на меня, и на лице его обозначилась улыбка.

– Значит, ты согласна?

– Господи, – я обхватила ладонями голову, – ты ничего не слышал из того, что я сказала?

– Что? Ты хочешь сказать, что не хочешь замуж за меня?

Похоже, у него такое не укладывалось в голове.

– Да. В смысле, нет. Я не хочу за тебя замуж.

– Ты шутишь, да? Я сдаюсь, окей? Ты победила. Я твой, – он рассмеялся с жалким видом. – Ты ведь женщина. Тебе положено хотеть замуж. Это то, чего вы все хотите, – повисла долгая пауза, после которой он поднял на меня свои темные глаза, полные смятения. – Просто скажи, почему? Почему ты не хочешь замуж за меня?

Я взяла его за руку и сказала так мягко, как только могла.

– Потому, что я тебя не люблю.

Эрик словно не верил своим ушам. Я сама казалась себе бессердечной, но все, что я могла сделать для него – это предложить стакан теплого джина, поскольку у меня кончился лед.

В ту последнюю неделю июня все работали вполсилы. Даже Хелен. Как-то раз она появилась на работе аж в полдесятого – это все равно, как если бы любой из нас пришел после обеда.

– Вам звонил мистер Берлин, – сказала я ей и передала стопку розовых карточек. – Я сделаю вам кофе. И принесу газеты.

Она кивнула, открыла дверь своего кабинета и щелкнула выключателем.

Когда я принесла ей кофе, она как раз вешала трубку после разговора с Берлином. Она потянулась к своей сумочке и сказала:

– Элис, мне нужно выйти ненадолго, а ты могла бы собрать всех к часу в зале для совещаний? Я сделаю объявление.

– Что-то случилось?

Она сказала, что все окей, но в ее голосе слышались шаловливые нотки, а в глазах затаились искорки. Я пыталась понять, что это значит, но безуспешно. Она ушла в каком-то оцепенении.

Час за часом во мне нарастали худшие опасения. И я такая была не одна. Кажется, в тот день никто не пошел обедать – до того все были взвинчены. А в час дня все, в том числе секретарши, собрались в зале для совещаний. Хелен еще не было. Она не появлялась и не звонила с самого утра.

Все непрестанно курили с напряженными лицами. Разговаривали только шепотом. Я просидела за столом бок о бок с коллегами десять мучительных минут, прежде чем дверь распахнулась и возникла Хелен, держа руки за спиной. Едва взглянув на ее лицо, я поняла, что что-то случилось. Я нервно притопывала и ожидала вместе со всеми, когда же она что-нибудь скажет. Что угодно.

– Полагаю, вы задаетесь вопросом, зачем я вас здесь собрала. Что ж, – она сделала паузу, и все затаили дыхание. – я только что узнала показатели продаж, и, – она достала из-за спины бутылку шампанского, – рада сообщить вам, что июльский номер уже обошел июньский на более, чем двести тысяч экземпляров.