Лето двойников - [5]

Когда бы мне повезло поймать Верити после ужина, я не сочинял бы отчет, а занимался бы любовью. Я обшарил весь дом сверху донизу, но ее не нашел. Не думаю, что она отправилась останавливать химический завод. Должно быть, гуляет в саду при луне, читая деревьям Эндрю Марвелла. Из-за нее я выучил наизусть стихотворение этого парня, которое называется «Сад». Он там говорит, что:

«…мне бы сей жестокий пыл —

Я б имена дерев чертил»[6]

Судя по всему, капитан Марвелл тоже был из «зеленых».

Эд замолчал и прислушался. С улицы донесся тихий протяжный свист. Эд сунул мини-фон в укромное местечко и выглянул наружу.

— Верити?

Она стояла под балконом, прислонившись к дереву, обхватив рукой его массивный ствол и прижавшись щекой к коре. Лунный свет серебрил ее длинные распущенные волосы.

— Спускаешься?

— Ты уже закончила свои занятия ботаникой? — подразнил он.

Верити рассмеялась и провела ладонью по стволу.

— Изучили вдоль и поперек, — отозвалась она, пародируя его манеру выражаться. — Теперь проходим биологию.

— Я размышлял о твоем приятеле… Девушка, дерево, лунный свет… — Эду хотелось продлить «сцену на балконе».

— О каком таком приятеле? — спросила Верити.

— Об Эндрю Марвелле.

— А, — обняв ствол, она процитировала:

«И только зелень, безусловно,

Одна воистину любовна».

— Ну, как сказать, — пробормотал Эд.

— Спускайся!

— Лучше ты поднимайся ко мне.

— Мне больше нравится внизу, — сказала она. — Спускайся. Возьмись вон за ту ветку.

— Сумасшедшая? — с улыбкой проговорил он. Грей перелез через балконные перила и протянул руку к ветке.

— Так, — сказала Верити, — дай ей ощутить твой вес.

— Что?

— Повисни на ней, — пояснила Верити. — А теперь…

Очутившись в мгновение ока на земле, Эд обнял девушку. Его вдруг обуяло желание рассказать Верити, кто он такой на самом деле, и попросить прощения, но он переборол себя.

— Эд?.. — Девушка погладила его по лицу.

— Я твой друг, — сказал он торжественно. — Даже если наши взгляды расходятся, ты все равно можешь доверять мне. Пожалуй, мне следует объяснить…

Она приложила палец к его губам.

— Не надо, — сказала она, — не надо душещипательных признаний.

Верити всем телом прижалась к юноше, они поцеловались, потом медленно опустились на землю. Трава была сухой и теплой. Серебристый лунный свет выхватил из темноты разбросанную на земле одежду, однако так и не смог проникнуть в глубокий мрак под кроной. Листья дерева возбужденно трепетали.

4

Профессор Лэтэм серебряным фруктовым ножичком отрезал от яблока ломтик за ломтиком.

— Вам известно мое мнение, — он посмотрел на Адамсона. — Должен упасть еще один метеорит.

— Только один? — спросила Верити у Кэртойса.

— Говори громче! — прикрикнул профессор. — Не изображай из себя мышку, Верити.

— Только один метеорит, отец?

— Согласно решетчатой структуре, да, — ответил Чарлз Кэртойс.

— Иначе решетка начнет расширяться в другом направлении, — пояснил Эд Грей.

— Надеюсь, профессор не ошибается, — заметил Брюстер.

Дело было вечером. В Овальном Зале горели свечи, придавая комнате своеобразное очарование. Адамсон покончил с блюдом, которое по внешнему виду напоминало заливное, и теперь потягивал янтарно-прозрачную жидкость. Профессор наслаждался обществом, но видно было, что ему неймется. Он принялся поддразнивать дочь.

— Об этом надо спрашивать не меня, — сказал он.

— У Верити лучше налажен контакт с… э… инопланетянами.

— Разве что я прочла больше книг, — попыталась отшутиться Верити.

Профессор заметил, как передернулся Чарлз Кэртойс, и удвоил старания.

— Не скромничай! — воскликнул он. — Твоя теория открыла мне глаза!

— Теория инопланетного проникновения? — поинтересовался Адамсон и внимательно поглядел на Верити, которая надела к ужину тыквенно-желтое платье.

— Вовсе нет, — решительно ответила девушка.

— Да! — вскричал профессор. — Не скромничай, детка! Мимезис! Великая теория Мимезиса, созданная современным Овидием, насмотревшимся Уолта Диснея!

— Чарлз? — спросила Верити.

— Извини, Верити, — отозвался Кэртойс. — Извини, пожалуйста. Чистая случайность… она… папка лежала на столе, ну и…

— Заметьте, я ничуть не удивлен, — профессор подлил себе вина, — ничуть не удивлен, что мне не хотели ее показывать.

— Я не хочу говорить об этой папке, — сказала Верити. — Я бросила работу на полпути.

— Ну нет! — фыркнул Лэтэм. — Так просто ты от меня не отделаешься. Про Мимезис стоит потолковать.

— Мимезис? — переспросил Брюстер. Он посмотрел на Адамсона: тот возился с манжетой рубашки. Эд Грей не сводил с робота настороженного взгляда.

— Подражание, мимикрия, — объявил Адамсон.

— Способ приспособления к окружающим условиям.

— Одним словом, — заключил профессор, — метаморфозы.

— Отец! — Верити встала. — Я не хочу обсуждать мои заметки!

— Обсуждать? — взревел профессор. — Не смей применять слово «обсуждение» к своим бихевиористским[7] фантазиям! Домыслы не обсуждаются! Они… они из разряда сказок и мифов! Всякие там оборотни да духи…

— Успокойся! — одернула его Верити.

— Белка, которая не белка, — гнул свое профессор. — Сначала внешнее подобие, затем дублирование метаболизма… Вы в этом тоже замешаны, Грей.

— Нет, — с несчастным видом возразил Эд Грей, — никак нет, сэр.