Лето без каникул - [31]

Игорь не знал, куда себя деть в это первое воскресенье после того, как они начали работать в колхозе. Андрей стоял на пароме — транспорт не знает выходных дней, Богданова была в городе, и даже не с кем было поругаться, потому что Игнашов и Данька Тесов тоже отсутствовали. Именно в состоянии воскресной скуки и беспокойных мыслей, а не опоздают ли ребята на работу, Игорь забрел к Ивану Трофимовичу. Никогда раньше он не бывал у председателя колхоза, и его поразило, что квартира Русакова оказалась похожей на председательский кабинет в колхозной конторе, и, если бы не шкаф с книгами да диван, покрытый серым одеялом, он бы и впрямь усомнился, да туда ли он попал? Не было ни обычного для деревенского жилья буфета, на окнах не стояли цветы, и хотя в комнате было очень чисто, все-таки она выглядела неуютной, какой-то пустой, словно тут никто не жил.

— Ну-ну, заходи, будешь гостем. Чаю хочешь? Мы это сразу сообразим. И рассказывай. По каким таким делам ездил в райком комсомола?

— Да так, насчет собрания вызывали… — уклончиво ответил Игорь. — Интересовались, как работается.

— А про звенья не спрашивали? Бригады отдельной комсомольской не будет, а вот шесть звеньев, куда войдут почти все ваши ребята, оформим. Получите план. План урожайности, затраты труда, себестоимости. Да, кстати, Игорь, пришло письмо: двое парней из Посада спрашивают, что это за шеломовцы объявились в Больших Пустошах? Кем работают, как работают, а что, если и им после службы вернуться в колхоз? Это они батьку с маткой запрашивают. Парни, говорят, неплохие. Чувствуешь, как начинает оборачиваться дело?

Русаков подвел Игоря к шкафу, распахнул стеклянные, завешенные изнутри ситцевыми занавесками дверцы. Книги, книги, книги. И оттого, что в окно неожиданно ударил луч солнца, они вдруг вспыхнули своими корешками, и шкаф показался Игорю полным золота.

— Можешь брать домой… Времени, конечно, маловато летом. Зато зимой!

Иван Трофимович вышел в кухню поставить чай. Но воды не оказалось, пришлось идти к колодцу. Игорь стоял перед раскрытым книжным шкафом. Толстой, Бальзак, Горький, Чехов, Диккенс, Джек Лондон, Фадеев, Эренбург… Да, потом он будет брать из этого шкафа книги. Иван Трофимович разрешил. Потом. А сейчас…

В сенях хлопнула дверь. Игорь поставил книгу на место. Вошел Русаков, включил чайник, открыл ящик письменного стола.

— А ну, что тут у нас к чаю? Соевые батончики? Прекрасные конфеты. При известной фантазии кажется, что ешь шоколад. Еще в сое есть калий. А калий укрепляет сердечные мышцы. Преполезная вещь нашему брату, председателям колхоза. В моем возрасте. Ну, а в райкоме комсомола не было разговора о вашей учебе? Надо спросить ребят, кто где думает учиться.

— Может, подождать?

— Это почему?

— Привыкнем немного.

— Да ты, никак, от учебы своих комсомольцев оберегаешь? Обязательно опроси!

— Я и так знаю, без опроса…

— Знаешь? — Русаков улыбнулся. — Боюсь, не все знаешь, Игорь. Сложная вещь — учеба. Тут мало спросить, кто куда хочет поступить. Надо еще посоветовать, куда поступить. Какой жизненный путь избрать. И тут еще большой вопрос — откуда ближе дорога в науку — из города или деревни. Возьмем твоего друга, Андрея Кочергина. Всегда вы вместе — говорили мне о вас. Так вот, наверное, знаешь, что мечта Андрея поступить на педагогический, стать учителем…

Русаков неожиданно умолк, взглянул в окно.

— Гость ко мне…

Игорь увидел на пороге Емельяна. Тот поздоровался, прошел в комнату и сказал, присаживаясь к столу:

— Вы, Иван Трофимович, меня извините, что я к вам в воскресенье, да еще в дом ввалился. Только мне никак в другое время к вам не попасть. С утра до вечера все в поле да на ферме. И вы тоже в разгоне…

— Ясно. Выкладывай свое дело.

— Сами знаете, какое мое дело, с зимы до лета корма вожу. Надо бы мне переменку дать.

— И кем же ты хочешь работать?

— Может, фуражиром поставите?

— На повышение метишь?

— Не то что на повышение, а есть у меня интерес к кормам. Если, к примеру. Иван Трофимович, зеленку скормить в тот день, как она скошена, от нее одна польза, а на следующий день — куда как меньше. И есть у меня такое желание стать специалистом по кормам… Можно ведь?

— И даже могу помочь. Сейчас ты кормовоз, потом станешь фуражиром, ну, а зимой пойдешь на кормокухню — новую построим — на все большепустошские фермы. Но об этом разговор после. А сейчас, если правление утвердит, я не против — переходи на фуражира.

— За это спасибо, Иван Трофимович. Только вдруг меня правление неволить станет? Тогда лучше в кормовозах оставаться мне…

— Опять ты, Емельян, за свое. Я тебе сказал, никто тебя неволить не будет и больше об этом ни слова…

— Есть ни слова, — поспешил сказать Емельян. — Так, значит, могу рассчитывать?

— Через неделю правление, а там считай себя фуражиром.

— Как раз к развороту сенокоса! И то сказать, Иван Трофимович, я уже приглядел, куда лучше свозить пойменное сено. Не через речку тащить, а в бору у бережка застоговать. А зимой на тракторе по льду зараз можно хоть пять стогов перевезти… Долго ли? Да и рядом.

— Вот и хорошо, — сказал Русаков. — А теперь садись чай пить.

— Не могу…