Лето без каникул - [22]

Большепустошцы разглядывали своих новых работников и говорили о них громко, не стесняясь:

— Нет, ты скажи мне, Иван Трофимович, разве это порядок? Деревенские ребята, которые без образования, кто куда разбрелись, а которым в ученье идти — они землю будут пахать?

— Нам такие тоже нужны. Иль не крестьянские ребята?

— В плечах не те.

— Это их жизнь обузила. А по отцам да по матерям они самые настоящие, деревенские. Разве что бледности побольше. Да это с экзаменов у них.

И снова разговор, уже между собой:

— А здорово знают машину ребята?

— Коль хорошо работают на ней, значит, знают.

— Все равно толку мало будет. Поживут немного и разбегутся. Одна цена — что им, что Ваське Про́центу. Гости!

— Наперед не говори.

— Зацепки нет. Не наследники они земле.

И вот уж зароились вокруг Русакова молодухи. Они весело поглядывали на ребят и громко смеялись.

— Обманул ты нас, Иван Трофимович, посулил — мужиков прибавится.

— И то верно, какие это мужики.

— Были бы годков на десять постарше.

— И опять же половина девчат.

— Последних женихов отнимут.

— Так и отнимут? Им еще в девках ходить да ходить.

Все ждали музыку. Ведь нигде нет такого обилия музыки, как в деревне. Симфонической, и оперной, и эстрадной. В общем, всей той музыки, которая передается по радио. Ведь радио в деревне, как правило, не выключается. И гремят оркестры, хоры и солисты с раннего утра и до поздней ночи. Одна беда: никто ее не слушает. Другое дело — гармонь. Как заиграет, как затянет какую-нибудь «Реченьку быструю» или что-нибудь душещипательное про любовь в семнадцать лет — ничего не надо, дай только послушать. И еще балалайка. «Ах вы сени…» Под балалайку даже старики пляшут. Ходи, ноженьки, в сапоженьках! А вот что касается танцев, то тут деревня не хочет отставать от века. В сельском клубе танцуют то же самое, что во Дворце культуры большого города.

Из-за кулис на сцену вышел баянист. Он присел перед микрофоном, пощелкал его — и вот из репродукторов, прикрепленных в разных притворях, загремел вальс.

Именно в эту минуту Игорь увидел Татьянку. К ней подошел Юрка Игнашов. Игорь прислонился к стене. Извечное место для всех нетанцующих и не нашедших себе пару. А посреди зала, на каменном щербатом полу церкви закружились пары, и каждая на свой манер. Володька Рюмахин похож на индюка. Танцует неуклюже, растопырив пальцы на спине у своей дамы. Игнашов Юрка — свободно, весело, о чем-то разговаривая с Татьянкой, и в то же время со сдержанностью, свидетельствующей о некоторой танцевальной школе. А Васька Про́цент облапил Кабанову и ведет ее с деревянным выражением лица, вихляя всем телом и выписывая задом восьмерку — смотрите, мол, вот она где, культура, не зря же я уехал из Больших Пустошей. Еще вальс не кончился, когда Игорь почувствовал, что кто-то дотронулся до его плеча.

— Татьянка? А где твой кавалер?

Она словно не расслышала.

— Пойдем, Игорек, еще успеем пройти несколько кругов.

— Что-то не хочется. Да и Юрка обидится: отнял у него даму посреди вальса!

— Как хочешь, Игорек, — и закружилась с Емельяном.

Игорю надоело наблюдать за мелькающими перед глазами парочками, и он вышел из клуба. Прямо от клуба начиналась каменная ограда. Эту ограду пытались как-то разобрать на кирпичи. Но они были связаны каким-то неизвестным, замешанным на яичном белке раствором, удалось лишь развалить ограду на большие каменные глыбы, и эти глыбы, уже поросшие травою, окружали клуб холмистой грядой. Игорь присел на глыбу около старой часовни. В воздухе стоял запах не то ладана, не то лампадного масла, хотя часовня была заколочена много лет назад.

И тут Игорь увидел Юрку и Татьянку.

Игнашов сказал:

— А ты молодец, Татьянка. Здорово этой Яблочкиной ответила. Пусть не заставляют людей оставаться в колхозе. И сразу оба они, и Яблочкина и Шеломов, язык прикусили. А что им было ответить?

Татьянка шла опустив голову и внимательно слушала Игнашова. А тот продолжал:

— Но одного я не могу понять. Как ты отказалась от института, уступила кому-то свое место… Ты же не Лушка Кабанова…

— Я химии не знаю… А химия на экзаменах в медицинский…

— Чепуха! Экзамены сдаются и забываются. Моя мать окончила зубоврачебный — спроси ее, что она помнит из химии? Да ничего. И если сегодня заставить всех врачей больницы и амбулатории держать экзамен по химии, то, уверяю тебя, больше тройки они не получат…

— Обидно, Юрий, что мы в сельской школе получаем куда меньше знаний, чем в городе…

— Обижайся — это твое право. Но зачем же делать глупости себе во вред?

— Без химии на медицинский нельзя попасть.

— А зачем медицинский? Поступай в любой вуз, где химия не является профилирующей. Да ты сдай в любой… Торговый, поварской, какие там еще есть — где конкурса нет да и знаний особых не требуется… А потом переводись на свой медицинский.

— Не болтай глупости. Во-первых, из торгового на медицинский не переведут, а во-вторых, к чему весь этот разговор? Мы остались в колхозе, и даже поварской институт нам не нужен.

Игнашов громко рассмеялся.

— Ты, Татьянка, смелая, но и наивная. Неужели ты принимаешь всерьез всю эту шеломовскую затею? Не пройдет и недели, как все начнет шататься и рассыпаться. Да и началось уже. Димка Толмачов в консерваторию уехал? Кабанова уже ходила в райпотребсоюз договариваться о работе? И Данька скоро заляжет в своей домашней берлоге и начнет сосать лапу. Поверь мне, я его хорошо знаю, он недаром начал куролесить… И еще один кандидат — Андрей Кочергин. Не веришь? А я точно знаю. Один день поработал на пароме — и уже кровоточит культя.