Летняя рапсодия - [22]

Там она уселась на один из стульев, стоящих у кухонного стола.

Люк открыл холодильник, достал банку пива и, с треском открыв ее, сделал внушительный глоток. На его верхней губе осталась пивная пена, и Уитни обнаружила, что смотрит на нее как завороженная… Люк рассеянно слизнул пену кончиком языка.

– Марилла Итон представила к рассмотрению мое заявление о вызове в суд и иск о незаконном владении.

Наблюдая за его языком, Уитни ощутила горячую волну желания где-то внизу живота. Но эти спокойно произнесенные слова мгновенно уничтожили зарождающийся огонь.

Конечно, она знала, что Люк планировал опровергнуть завещание. Но все же известие о том, что он уже запустил механизм в действие, потрясло девушку. Она постаралась сохранить и внешнее, и внутреннее спокойствие и спросила:

– И что от меня требуется?

– Максвелл представит твое заявление о защите. Состояние будет заморожено, и суд назначит распорядителя – Марилла заверила меня, что у нас не будет проблем в получении от него полномочий в управлении виноградниками так, как мы захотим на этот период времени.

– И день слушания дела?..

– Не раньше чем через год. – Он досадливо сдвинул брови. – Без сомнения, будет куча бумажной волокиты… и если дело затянется, знаешь, кому это будет выгоднее всего?

Уитни цинично засмеялась.

– Конечно, тебе, если ты выиграешь.

– Нашим адвокатам. Мисс Итон загребет примерно двадцать процентов всего, что я получу, если выиграю, ну а Эдмунд Максвелл вне зависимости от результата получит свою долю.

– Но ты же не рассчитываешь, что они станут работать за просто так? У юристов огромные накладные расходы.

– Но я знаю, как мы с тобой можем сохранить все хозяйство.

– И как же мы это сделаем? – Уитни и не пыталась скрыть скептицизм в голосе.

Люк поставил банку с пивом на стол и уперся руками в бока.

– Мы могли бы разобраться и без суда.

Что за очередной хитрый план он придумал? Наверняка для нее ничего хорошего!

– Я тебя слушаю.

– Меня просто бесит мысль о том, чтобы платить такую кучу денег неизвестно ради чего…

– Как это «неизвестно»? Слушай, мы попусту теряем время. Судья решит, кому достанется поместье; и поскольку у меня в руках все карты, почему я должна быть заинтересована в улаживании этого дела вне суда?

– Уитни, – он упрямо сжал губы, – мое положение устойчиво, как скала.

– Положение? Люк, у тебя вообще нет никакого положения. Или ты думаешь, что только потому, что ты Бранниген и поместье принадлежало вашей семье столько поколений, судья опровергнет завещание? Ни в коем случае…

– Прежде чем отправиться к адвокату, я нанес визит доктору Маккэй, и он сказал мне кое-что… интересное. За несколько дней до случая с переломом ты, похоже, появилась в его приемной и попросила выписать для бабушки снотворное.

– Она страдала бессонницей. – Почему, черт побери, Люк нашел это таким интересным? – Мы тогда не знали, что у нее опухоль, а, возможно, именно она и доставляла Крессиде… неудобство. В общем, когда я предложила купить снотворное, она согласилась.

– Так это… была твоя идея?

Его тон слегка изменился, но Уитни не могла истолковать это изменение, хотя ей и показалось, что в нем был странный подтекст типа: «Ага! Интересно».

– Да. Она не захотела сама обращаться к доктору, не хотела, чтобы он начал «совать всюду свой нос», как она выразилась, – поэтому он выписал снотворного только на пару недель.

– И она принимала эти таблетки?

– Наверное. Не знаю.

– Не все, конечно… По крайней мере до несчастного случая, если он выписал на пару недель. Ну и… когда она выписалась из больницы, продолжала она их принимать? Те, оставшиеся в бутылочке?

Куда он клонит?

– Это было почти год назад… Я действительно не помню… Может, она и пила их…

– Когда бабушка выписалась из больницы, хирург прописал ей сильное болеутоляющее. Она принимала это болеутоляющее?

– О да. – При воспоминании у Уитни защемило сердце. – Она очень в нем нуждалась.

– И может, ты заодно давала ей и снотворное, когда она просила… чтобы ей было легче?

– Я в самом деле не помню, Люк, это было такое тяжелое время…

– Она составила завещание через два дня после возвращения из больницы, так?

– Ну да, – непонимающе нахмурилась Уитни.

– Принимая во внимание, что она сильно постарела, возможно, что во время написания завещания она была не только ослабевшей и усталой, но и в полном упадке духовных сил, как ты мне сама сказала. А значит, она была очень восприимчива к влиянию, и к тому же, принимая одновременно болеутоляющее и снотворное, вряд ли была в здравом уме. Так что…

– В здравом уме? – Сердце Уитни бешено заколотилось. Ее охватила ярость.

– Когда я поговорил об этом с Мариллой, она сказала…

Уитни вскочила на ноги.

– О, я точно могу угадать, что сказала твоя мадам адвокат! «Люк, дорогой, это замечательно! Мы развалим завещание твоей бабули на кусочки за несколько секунд! Она была не в своем уме, бедная старушка, и не только не в своем уме, но и под наркотиком, так что для безнравственной Уитни Маккензи провернуть все это дело ничего не стоило». Оказать давление – так это называется, Люк? – С горящими глазами она трясущейся рукой откинула со лба волосы. – Господи! Надеюсь, ты шутишь? Я не верю, что это и есть основание для твоего иска!