Летние каникулы - [76]

— Эй, я что, столь ужасна? Неужели моё поведение и впрямь так невыносимо? — Тон Миюки сменился на подлинный вопль.

— ...Миюки-сан, успокойся. В конце концов, никто так не думает. — Маюми попыталась изо всех сил придать голосу мягкость, чтобы как-то успокоить Миюки, но это почти ничего не принесло.

— Дайте мне бюллетени! Я найду, кто написал их!

— Это абсурд... прежде всего как ты это сделаешь?

Кто-то пробормотал этот очевидный изъян в её плане, но в данном случае это было совершенно бесполезно.

Миюки повернула всё своё тело к Тацуе, её глаза сразу же омрачились.

— Онии-сама... — с нуждающимся взглядом, Миюки почти заплакала и прижалась к нему, Тацуя временно отложил своё беспокойство:

— Не проси невозможного, Миюки. Поскольку речь идет о тайном голосовании, расследование о том, кто за кого голосовал — серьезное нарушение правил. — Он погладил её по голове без тени смущения и предупредил её, будто она была маленьким ребенком.

— Но... но...

Не зная, что ещё сделать, Тацуя нежно обнял всхлипывающую младшую сестру:

— Всё хорошо. — Его губы приблизились к уху сестры. — В конце концов, ты не Королева, — и с глубоко нежным голосом, — неважно, как остальные на тебя смотрят, для меня ты милая принцесса, — Тацуя дал этот обет.

— Онии-сама...

Звук плача постепенно угас, одновременно с этим, похоже, её гнев и разочарование также угасли, и потенциальный Армагеддон стих, все расслабились.

Тем не менее, вскоре они оказались в неловкой обстановке совершенно иного вида. Хотя Миюки и перестала плакать, она не намеревалась отпускать руку Тацуи. Скорее даже, её голова и щеки шокирующее прижались к груди Тацуи; аура вокруг них была так мила, что все они страдали от ревности.

◊ ◊ ◊

После полудня в этот день Тацуя и Миюки больше не показывались в комнате школьного совета.

Миюки не только плакала перед своими сэмпаями, она позволила себе, чтобы все увидели, как они обнялись и её утешили, поэтому вполне понятно, что она была слишком смущена, чтобы прийти; когда подобающе смущенный Тацуя сообщил им это, Маюми и остальные перестали беспокоиться.

Азуса удостоилась чести праздновать со своими товарищами из второго года, поэтому её место было пустым. Сузуне, как обычно, не приходила, если ей не нужно было что-либо делать, поэтому она не появилась. И сегодня, что необычно, в комнату школьного совета пришел Катсуто.

— Вот, держи.

Когда еда закончилась, Маюми достала чай для Катсуто. Он молча сделал тост и поднес чашку ко рту.

— Итак, почему ты сегодня пришел, Дзюмондзи?

Хотя они оба были гостями, Мари — наверное, потому что больше не могла сдерживаться — вела себя так, будто они в её собственной штаб-квартире и задала ему вопрос; на что Катсуто ответил «просто так»:

— Наверное, потому что сегодня для Саэгусы её истинный день отставки. Сегодня последний раз я могу прийти, чтобы увидеть её как Президента школьного совета.

— Понятно, так ты пришел поблагодарить Маюми за её службу или что-то подобное.

— Ох, Дзюмондзи-кун, спасибо.

— А, пожалуйста.

Самодовольно улыбаясь, они двое скоординировали атаки (словесное нападение?) на что Катсуто серьезно дал отпор.

— ...Так вот оно что. Я думала, что Тацуя-кун напоминает мне кого-то, он реагирует на такое точно так же, как ты, Дзюмондзи-кун.

— Шиба?

«Мы похожи?», — Катсуто спросил взглядом; Мари пожала плечами. Хотя их ответы внешне были похожи, Мари считала, что ответы Тацуи намеренны, а Катсуто спонтанны, поэтому её оценка была в том, что их молчаливость — единственное сходство.

— Кстати, как думаете, как Шиба вчера это сделал...

Вероятно посчитав, что не сможет избавиться от него лишь через язык тела, Мари попыталась быстро сменить тему разговора.

— Всё было хорошо... Нам не нужно было беспокоиться.

Однако, наверное, потому что они оба об этом думали, Маюми и Катсуто прошли мимо решения Мари, направив разговор по своему выбору.

— Я не смог разглядеть, что на самом деле происходило, но, как мне показалось, Шиба-кун сдержал свою сестру?

— Да. Её проявление силы и его подавляющая способность невероятны.

Как Катсуто и сказал. Правду о том, что происходило, зрители обнаружить не могли; лишь те, кто находились на сцене, как Маюми, могли ясно видеть, что случилось.

Возможно, это было практическое применение «Прерывания заклинания». Структура Псионов мгновенно отобразилась — без необходимости записывать информационное тело в Эйдос, сами Псионы были продуктом формирования Внешней системной магии — в форме ауры. Большое количество Псионов в хаотичном порядке обернулись вокруг её неистовства; эта подавляющая сила была сжата и влилась обратно в тело Миюки.

Псионы не являются чем-то, что источает тело, но тело — это проводник для Излучения и Поглощения. Формирование последовательности активации CAD является примером подобного моделирования. Тацуя брал Псионы, которые Миюки рассеяла и, без какого либо сотрудничества с ней, вливал их обратно «внутрь».

— Неважно, как кто-то хорош во Внешней системной магии, неважно, являются ли они кровными родственниками, может ли кто-то на самом деле манипулировать Псионами другого человека так легко? Тогда они были полностью вне контроля самой Миюки; это другое дело для рассмотрения, но... — Маюми проговорила целый список беспокойств.