Летит, летит ракета... - [7]

На негнущихся ногах Ами вышел из кабинета, не зная, плакать ему или смеяться. Одно не подлежало никакому сомнению: местная логика так и оставалась для него тайной за семью печатями.

Легендарная Армия Обороны Страны оказалась на поверку удивительной смесью разудалой партизанщины и повсеместного уклонения от ответственности. Последнее было возведено в ранг искусства и именовалось на армейском жаргоне немудреным, но очень точным словом “прижоп”, означающим умение прикрыть в случае необходимости важную часть тела, которая на протяжении человеческой истории чаще всего использовалась для физических наказаний.

Конечно, в армии никого не секли, хотя временами, наверное, стоило бы. Офицеры в случае ошибки рисковали карьерой и пенсией; срочники и резерв расплачивались за просчеты отменой отпусков и не слишком обременительной гауптвахтой. Но не страх наказания был главной движущей силой прижопа. Пуще всего любой нормальный житель Страны боялся другого: выйти в чужих и собственных глазах недотепой, лохом, наивняком — всем тем, что именовалось на местном жаргоне уничижительным определением “фраер”. Без карьеры и пенсии еще никто не умирал, но как прожить без самоуважения? Считаться фраером? Да вы что…

Если первым словом, которое произносили в Стране младенцы мужского пола, было, чаще всего, “мама”, то первой связной фразой становилось, несомненно, решительное: “Я вам не фраер какой-нибудь!” Подавляющее большинство странников дружно предпочитало лучше умереть на коленях, чем жить фраером.

Самые талантливые и умелые прижопники выходили в генералы. Но не следует полагать, что область применения прижопа ограничивалась одной лишь армией. В конце концов, через ее батальоны и офисы проходили почти все жители Страны. Поэтому тонкое искусство прижопа выплескивалось за заборы военных баз, обтекало караульные будки и привольно разливалось на просторах гражданской жизни, проникая в самые дальние уголки и норки. Неудивительно, что, выйдя в отставку, хитро-прижопые генералы с легкостью находили себя в области прижопой политики, прижопой экономики и прижопых средств массовой информации.

Все это было бы не страшно в обычное время и в обычном месте, но только не здесь и не сейчас. Так уж получилось, что Страна уже много лет находилась в состоянии перманентной войны, а война всегда требует принятия решений, причем решений быстрых. Но кто же, скажите на милость, может проявить решительность в обстановке торжествующего прижопа? Вот тут-то и вступала в силу вторая составляющая местного армейского менталитета: партизанская удаль.

Дело в том, что сам по себе прижоп удушающе скучен и категорически противопоказан нетерпеливым темпераментным натурам, коими, по стечению обстоятельств, являлось большинство жителей Страны. Время от времени какой-нибудь из закоренелых прижопников вскакивал со своего надежного места, возмущенно плевал на запреты и распоряжения и, закусив удила, пускался во все тяжкие. Это всегда заканчивалось плохо для него лично: за поражение клеймили позором, честь победы присваивали себе старшие прижопники, но человек хотя бы отводил душу, а заодно спасал положение. Пока что, к счастью для Страны, в самые решительные моменты всегда находилось достаточное количество таких безумцев.

Один из них, в прошлом генерал и спаситель отечества, как раз занимал во время Аминой мобилизации пост премьер-министра. Уже одно это говорило о немалых масштабах его прижопых способностей. Но действительная уникальность данного прижопника заключалась еще и в том, что, неоднократно впадая на протяжении своей длинной карьеры в вышеописанное состояние амока и получая за это впоследствии по первое число, он каждый раз ухитрялся вернуться — если не на прежнее место, то хотя бы двумя рангами ниже — и начать все сначала. Теперь он был уже очень стар и давно не выходил за рамки классического прижопа, но опытные в таких делах граждане до сих пор недоверчиво покачивали головами и многозначительно перемигивались: мол, погодите, погодите… этот еще отчебучит, этот еще выкинет какой-нибудь неслабый фортель, вот увидите… черного кобеля не отмоешь добела…

Строительные навыки Ами Бергера в саперах не пригодились: бригада не строила, а большей частью разрушала, взрывала, разминировала, обеспечивала относительно безопасное продвижение танков и автоматчиков, пропахивая и разглаживая местность ножами бронированных бульдозеров. Зато на втором году службы Ами получил интересную специализацию.

В то время армия худо-бедно контролировала Полосу, а потому ракеты еще не стали главным полосячьим развлечением, да и полосование тоже пока не приобрело своих более поздних впечатляющих масштабов. Скука плохо действовала на несчастных полосят. Не зная, чем себя занять, бедняги с горя зарывались в песок. Возможно, они искали собственные таланты, которые когда-то, по утверждению раздававших пособие сотрудников ООН, были зарыты здесь в землю проклятыми оккупантами.

Копали наугад, по очереди, пока не завалит дежурного копателя. Заключали пари — кого завалит первым. К несчастью, погибший пропадал под слоем песка впустую, вместе с ценными теплыми внутренностями, а потому никак не мог быть использован для полосования. Это разочаровывало. Да и талантов почему-то не находилось. Поэтому мало-помалу рытье туннелей стало приедаться, и полостинцы наверняка совсем забросили бы это занятие, когда бы не произошло непредвиденное.