Летит, летит ракета... - [10]

— Тем более что повода так переживать нет. Сами мы никого выселять…

— …перемещать, — поправил со своего места штатский.

— Сами мы никого перемещать не будем, — послушно повторил командир. — Это нашему комбату обещали. Потому что Шарон не один у нас такой. Для высе… перемещения задействована военная полиция, спецотряды. Мы будем обеспечивать прикрытие, чтобы полосатые вдруг не забаловали. Постоим несколько дней в оцеплении, только и всего. Никакого контакта не будет. Шарон, как понял?.. Шарон?..

— Я понял, командир, — тихо сказал Шарон. — Контакта не будет.

Так оно и вышло, или почти так. Жара в тот день стояла невероятная. По первоначальному плану армейское оцепление расположили на дальней границе ликвидируемого поселка, но там не было ни тени, ни укрытия — котловинка, ни черта не видать, позиция явно невыгодная. Поэтому командир приказал перейти поближе к домам, под прикрытие фруктовых деревьев. Сделал он это своей волей, не обращая внимание на протесты прикомандированного надсмотрщика. Ами и Нево оценили это в полной мере: хороший выйдет комроты, грамотный. Клевое место выбрал — на холмике, в укрытии, вся местность, как на ладони — не то что штабные дундуки удумали.

Из рощицы открывался прекрасный вид на небольшое поселение — около сотни утопающих в зелени беленьких домиков с красными черепичными крышами. Только тут рота оцепления поняла, насколько прав был прикомандированный: лучше бы они оставались в котловинке, лучше бы не видели…

Акция уже началась; спецкоманды в черных комбинезонах врывались в дома, выволакивали оттуда людей, заталкивали их в автобусы — растрепанных, в обычном домашнем затрапезе, в домашних тапочках, а то и вовсе босых, потому что в такую жару нет ничего приятнее, чем шлепать босиком по каменным плиткам прохладного пола. Казалось, их всех вытаскивали из-за стола, где вся семья сидела за завтраком, где отец пил свой утренний кофе, мать жарила сырники, а дети болтали ногами и спорили, кому достанется хлебная горбушка. Они явно никуда заранее не собирались: Ави, сколько ни смотрел, не увидел ни одного чемодана, баула, узла с вещами.

В автобусы и грузовики загружались одни только люди, нетто, в чем родила их текущая минута, в один миг облупленные от всего, что составляло близкую оболочку их жизни: одежда, сад, дело, дом, тот самый прохладный пол, обеденный стол, дверные косяки с отметками детского роста, фотографии на стенах, книги, письма, тетрадка с незаконченными уроками, недовязанный свитер, разболтавшийся крючок, который давно надо бы прикрутить, да вот руки так и не дошли, привычный стук часов, привычный запах семейного покоя — все то, что, по сути, и составляет большую часть человеческой души.

Скорее всего, анклавные странники до самого последнего момента не верили, что подобное возможно — просто не представляли себе, не могли представить. Но вот ведь — происходило. Отлетала нараспашку входная дверь, дом разом наполнялся топотом чужих ног, скрежетом чужих голосов, острой вонью чужого пота; чужие глаза обшаривали комнаты, чужие руки хватали детей, хватали взрослых, хватали тебя.

Акция совершалась в поразительной тишине; до холма доносились лишь отрывистые лающие выкрики, которыми перебрасывались спецкомандовцы. Поселение умирало молча, словно не желая осквернять истерикой свою предсмертную, вытаптываемую красоту. Никто не вопил, не визжал, не рыдал в голос. Даже дети, глядя на родителей, если и плакали, то потихоньку.

Внезапно вблизи одного из автобусов возникла и завертелась клубком суматоха. Затем клубок распался; из него, стряхнув с себя оторопевших спецкомандовцев, выскочил седой плотный мужчина в пузырящихся на коленях треннингах и выцветшей футболке. Выскочил, и бросился бежать вверх по склону холма, не отрывая взгляда от маячащих там фигур в зеленой армейской форме и серых саперных беретах — так, словно эта форма должна была спасти его от черно— комбинезонных депортаторов. Последние бросились было вдогонку, да остановились, справедливо рассудив, что оцепление на то и поставлено, чтобы решать подобные проблемы.

Шарон, который до того сидел на корточках рядом с Ами и больше смотрел в землю, чем по сторонам, вдруг выпрямился и напрягся. Мужчина был уже близко.

— Стой! — лейтенант замахал руками и выступил вперед. — Сюда нельзя! Закрытая военная зона! Немедленно вернитесь в автобус!

— Ребята! — задыхаясь, выкрикнул мужчина. — Ребята! Как вы можете?

Он продолжал подходить, пока не приблизился вплотную. Солдаты молча смотрели на его разорванную футболку с Микки-Маусом на груди.

— Как вы можете? — повторил мужчина. — Вы же наша армия, вы же саперы… У меня сын в саперах служит…

— Вам, кажется, ясно сказано: возвращайтесь в автобус, — сбоку уже шел, вытягивая руку, прикомандированный.

— Что? — мужчина повернул голову на голос и вдруг замер. Он увидел Шарона и теперь смотрел только на него. — Ты? И ты здесь?

Он сделал два шага вперед и сильно ударил Шарона кулаком в рот. Солдат упал как подкошенный. Мужчина ожесточенно сплюнул.

— Тьфу! Будь ты проклят…

Прикомандированный схватил беглеца за локти и потащил вниз, к автобусу. Это не составляло труда, потому что мужчина больше не сопротивлялся. Помогая Шарону подняться, Нево заодно забрал у него автомат и подмигнул лейтенанту: