Летчики - [20]

Некоторое время еще плывет синяя линия горного хребта. Над самой высокой вершиной поблескивает солнце, там небо ясное и чистое. Но слева от хребта стелется серое покрывало туч, и туда направляет летчик машину. Вот острый нос истребителя, окруженный едва заметным сиянием от бешено вращающегося винта, коснулся туч, и сразу же к стеклам кабины придвинулась непроницаемая пелена. Только приборы ведут теперь летчика вперед. Но, пробив многометровый слой облаков, истребитель снова вырывается к солнцу, над кабиной опять голубеет небо, а в стороне, отливая синевой вечного снега, — остроголовые вершины хребта. Далеко внизу лежит земля, исполосованная ломаными линиями дорог, усеянная темными массивами лесов, прорезанная сверкающими полосками бурливых рек. Одно лишь небо, и раздольное и широкое, осталось на долю летчика.

Ровно и ободряюще гудит мотор. Но вот резкое движение ручки управления, и остроносый истребитель послушно срывается в крутое пике. Летчик ощущает, как неведомая сила прижимает его к спинке сиденья. Нарисовав в небе невидимую дугу, он выводит истребитель из пикирования в линию горизонтального полета, и взору предстает заснеженная земля. Она будет мчаться навстречу снижающемуся самолету, смутная и неясная в своих очертаниях. Разве можно рассказать о том, как свистит за фонарем кабины ветер и мимо белыми хлопьями проносятся обрывки облаков. Нет, не может летчик говорить о высоте равнодушно, ему хочется петь это слово!

В это погожее морозное утро Сергей Степанович Мочалов, стоя у плоскости учебно-тренировочного истребителя, испытывал особенное волнение. Рядом расхаживал подполковник Земцов.

Накануне у командира полка выдался свободный вечер. Он сходил в баню и люто попарился с березовым веником. Потом хорошо выспался и плотно позавтракал.

Полет для Земцова на самом деле предстоял ничем не примечательный: проверить технику пилотирования у нового командира эскадрильи. Сидя в задней кабине двухместного самолета, Земцов должен был наблюдать за тем, как поведет Мочалов машину на взлет, как выполнит круг над аэродромом, а потом «бочки», «штопор» и виражи в пилотажной зоне.

— Как вы думаете, майор, — допекал Земцов Мочалова, вспоминая свой добротный завтрак, — отчего перед полетами стакан кофе бодрит больше, чем чай? Витамины он, что ли, содержит какие?

— Я что-то не замечал, товарищ подполковник, — рассеянно отвечал Мочалов и думал про себя: «Чего пристал старик со своими витаминами? Откуда вдруг в кофе витамины? Чего доброго, так и женьшень в кофе обнаружит».

Механик доложил командиру части о готовности самолета. Все рассчитано, продумано заранее. Капитан Ефимков, назначенный Земцовым руководить учебными полетами, даст разрешение взлететь и…

Все рассчитано и предусмотрено, но почему Мочалов не может отделаться от волнения? Первый полет в новой части, на глазах у новых подчиненных, разве будешь спокоен перед ним! Мочалов в эти оставшиеся минуты чувствовал себя так робко, как много лет назад в авиашколе, когда сам, без инструктора, первый раз в жизни поднял машину в небе. Мочалову кажется: подполковник Земцов внимательно наблюдает за ним и в глазах под лохматыми крыльями бровей таится усмешка. Словно хочет сказать подполковник: «Ну что, волнуешься? Я-то знаю. Старого воробья на мякине не проведешь».

Стрелка на часах пробежала восемь минут.

— Пора в кабину, — приказывает Земцов.

Мочалов быстро надевает парашют, с силой застегивает лямки, взбирается на скользкое от инея крыло. Земцов залезает в самолет быстрее, увереннее, хотя он и не так ловок. В кабине Мочалов осматривается. Взгляд привычно щупает приборную доску, не задерживаясь на спрятанных под стеклами стрелках. Все в порядке. Мочалову прекрасно знаком каждый прибор, каждый рычажок, закрыть глаза, и кабина будет помниться так же ярко, как стоит она сейчас перед его взглядом. Он быстро настраивает радиостанцию, смотрит на часы. По расчетному времени выруливать еще через пять минут.

Он запускает мотор. Тонкие лопасти винта метнулись вправо и секунду спустя исчезли в круговороте вращения. Мочалов увеличил обороты, и корпус самолета начал содрогаться. То громкий, то внезапно затихающий гул показывает, что на всех режимах мотор работает бесперебойно.

Сидя в задней кабине, подполковник Земцов не сводит сосредоточенных глаз с командира эскадрильи. Ему нравится выдержка Мочалова, стремление не показать волнения. Но плотно сомкнутые губы Мочалова все же подводят. «Не того обманываешь, молодой человек, — думает Земцов и тут же по-хозяйски решает: — Если в пилотировании силен, сегодня же полетит самостоятельно».

— «Родина!» Я «Чибис-один», — передает по радио на стартовый командный пункт Мочалов. — Разрешите выруливать.

Он произносит слова медленно, врастяжку, затем повторяет снова. Кратковременная пауза, и в наушниках шлемофона раздается знакомый голос капитана Ефимкова:

— Я «Родина», «Чибис-один», выруливать разрешаю.

Убраны из-под резиновых шин истребителя деревянные колодки. Рука Мочалова уверенно трогает рукоять сектора газа. Машина, подпрыгивая, рулит к взлетной полосе и разворачивается носом на юг. Впереди маячит фигура стартера.