Ленка сказала:
— Я умею снимать боль.
— А что ты для этого делаешь?
— Я тоже руками, как вы.
— Виктор, у нее очень слабое биополе Я поняла, не надо трогать ее. Знаешь, за что мне нравится этот ребенок?
— Знаю.
— Не знаешь. Этот ребенок все видит в первый раз. В прошлые жизни она жила не больше трех-четырех недель. А сейчас ее выпустили и никак не могут загнать обратно.
— Кто не может? — спросила Ленка.
— Высшие силы.
— Постучите по дереву, сглазите.
Наташа постучала о дверной косяк.
— А обратно загнать ничего не стоит, — сказала Ленка. — Жизнь — очень хрупкая вещь.
— Ты чувствуешь эту хрупкость? — спросил Виктор.
Шли к остановке, и Ленка отчетливо слышала, как шелестит ее длинное платье. Наташа сказала, что в прошлые жизни Ленка умирала младенцем. Могла она ошибаться или нет? Ленка чувствовала плавность и невыразимую грациозность своей походки. Сзади, наверно, кто-то держал шлейф. Но в дорогом тяжелом наряде трудно было оглянуться и посмотреть.
— Едем ко мне, — шептал Виктор. — Я понял, теперь, в этой жизни… Здесь таких, как ты, больше нет. Девочка, чувствующая хрупкость всей этой жизни, всех этих жизней одной за другой… Этих отрезков, точек среди небытия, среди мертвого космоса, — он крепко держал ее за локоть. — Дома я покажу тебе жизнь и смерть, никто не будет мешать, ты поймешь суть…
— Нет, вы только проводите меня к воротам моего замка, — отвечала ему Ленка. — Я живу в замке на самом деле.
В ночи Ленка жмет на звонок. Магда выскакивает к ней на лестницу, прикрывает дверь, шепчет:
— Хозяева мебель перевозят. Сегодня решили заночевать. Я скажу, что это беженцы звонили, попрошайки. Что я хлеба дала. Все обойдется. Только дай слово, что никуда не уйдешь, дождешься утра. Я всю ночь не усну, если ты не дашь слова, что останешься здесь.
— Где — здесь? — не понимает Ленка.
— Лучше за лифтом. Когда будут уходить, они тебя не увидят.
Утром, как только чету хозяев увозит лифт, Ленка входит в квартиру. Книжки вжимаются в рюкзак вперемешку с бельем.
— Покушай, — слабо говорит Магда и бежит вперед, чтобы загородить Ленке дверь. — Я перед тобой виновата! Скажи только, сколько я еще проживу?
— Три года, — говорит Ленка. — Пустите. Зачем было спрашивать?
— Миша звонил, — безнадежно кидает Магда вдогонку ей. — И знаешь, он снова не поздоровался… — Ленка слышит что-то похожее на смех.
Она позвонила из общежития по бывшему их с Магдой телефону. Хозяева квартиры сказали, что не знают, куда ушла Магда Степановна.
Какое-то время спустя Ленка стала вдруг очень часто вспоминать Магду, причем всегда танцующую у больничного окна летающую женщину, или сидящую задумчиво, спокойно, как в тот вечер, когда Ленка прочла по глазам, сколько ей лет. Ни разу Магда не явилась в ее памяти кричащей или охающей, что скажут хозяева, увидев Ленку. Ленка снова позвонила хозяевам, потом еще раз, но ей теперь отвечали, что не знают никакой Магды.
Ленка училась уже на третьем курсе факультета психологии. Она была замужем за своим однокурсником и ждала ребенка. Димка, муж, поехал в диспансер вместе с ней. Они узнали, что Магда лежала здесь еще раз, около двух лет назад, и была выписана по ее просьбе под наблюдение врачей по месту постоянного проживания. Поехала ли Магда к месту своего постоянного проживания, в диспансере не знали. Ленка переписала Магдин адрес, заранее зная, что ответа на ее письмо никто не пришлет.
Во дворе диспансера стоял человек с прозрачным, просветленным лицом — хоть сейчас в рай.
— Здравствуйте, — сказала ему Ленка. — Может, вы знаете Сердюкову, Магду Степановну? Она здесь лежала…
Человек не видел и не слышал Ленку.
— Магду Кокс, — снова спросила она. — Летающую женщину. Она танцевала, Магда.
По голубому лицу человека прошла волна, глаза посмотрели на Ленку, на ее мужа…
— Не мучь его, — сказал Димка. — Пошли.
Она вывела его старыми переулками к бывшему своему замку. Во дворе замка кто-то выбивал ковер и висело белье, не было красивых вечнозеленых деревьев, и обычных деревьев не было.
— Я здесь жила, — сказала Ленка мужу. — Мне кажется, я уже тогда знала, что познакомлюсь с тобой. Что буду учиться на психфаке. И что покажу тебе этот замок.
— Зачем? — спросил Димка. — У нас с тобой и так все классно, не надо ничего прибавлять.
Он думал, что она сочиняет.
— Я здесь жила, — упрямо сказала Ленка. — Когда здесь никто почти не жил. Мы жили на последнем этаже. С Магдой Кокс, балериной. Она уже умерла.
Слезы готовы были брызнуть из ее глаз, и, может, ей легче стало бы, если бы все-таки брызнули, и, заплакав, она сказала бы Димке, что Магда умерла из-за нее. Если бы Ленка не сказал тогда, что Магде осталось жить три года, если бы она пообещала ей, например, тридцать лет…
Но Димка вдруг резко двумя руками повернул к себе Ленкино лицо, заглянул в глаза.
— Не было никакой Магды, — сказал он с нажимом, точно гипнотизируя ее. — Ты все придумала. Живи спокойно, ее просто никогда не было.
