Летающая смерть - [46]

Девушка жестами запротестовала. Какое-то время они шли молча в сторону дома. Затем Эверард снова заговорил:

— По крайней мере так он хотел бы. Я знаю, что у тебя нет денег на все это (Дик, награжденный даром хранить секреты, ничего не сказал брату о наследстве). У меня есть больше, чем мне нужно. Я знаю, что не могу их прямо тебе отдать, но зато могу передать мистеру Джонстону. Или, если ты не захочешь принимать деньги от меня, я передам их от лица всей своей семьи. Это не будет ничего значить и ни в коем случае ни к чему тебя не обяжет. О Хельга, милая, прошу, дай мне сделать это для тебя!

— Только у одного мужчины на свете есть право это делать, — еле слышно произнесла Хельга.

— Его уже нет, — недоуменно сказал Эверард. — А я не могу заменить его даже в этом ничтожном деле.

— Нет, — сказала девушка. Она достала из нагрудного кармана записку и вручила ее своему спутнику.

— От матери! — крикнул он. — Тебе!

Это было письмо от практичной, но добродушной и невероятно сердечной женщины, обращение к любимому сыну.

— Это все Дик, — ласково сказал Эверард, пробегаясь по письму глазами. — И как поздно оно пришло! Оно пришло слишком поздно, Хельга?

— Если бы я только знала, что правильно, — сказала девушка. — Если бы только petit père был здесь, чтобы сказать мне!

— Хочешь сказать, что ты не думала о нем в таком смысле? — воскликнул Эверард. — Хельга, то есть у меня был шанс? Есть ли все еще…

Они обошли веранду, на которой, качаясь на стуле, сидел Дик Колтон. Он быстро встал и направился к двери, но тут его позвала Хельга и отрывисто проговорила:

— Вы должны написать своей матери. Я пока не могу. Ох, если б я только смела быть счастливой! Я знаю, как сильно petit père был против него, против вашей семьи. Я не могла…

— Хельга, — сказал Дик, взяв девушку за руки. — Послушай, сестренка. Хейнс назначил меня одним из твоих опекунов. Знаешь почему? Потому что он мне доверял. А ты мне доверяешь?

Хельга посмотрела на него своими опухшими от слез глазами.

— А кто бы вам не доверился? — сказала она.

— Он передал мне свою главную обязанность: «Используйте свое влияние, чтобы не дать ей выйти замуж на условиях, в которых сами никогда бы не оставили женщину, которую любите больше всего на свете». Силой, данной мне, торжественно заявляю, что вы всегда можете прийти к нам по благословению Харриса Хейнса!

С этими словами он вложил ее руку в руку брата и быстро ушел в дом. В это мгновение на него обрушился негодующий и корящий взгляд мисс Долли Равенден, стоявшей у стены рядом с дверью.

— Какая манера входить! — крикнула она. — Вы, медведь! Вы! Вы, дикий паровоз! За вами что, кто-то гонится?

Тут сердце Дика Колтона обуяло невероятное желание, и он не стал ему сопротивляться.

Мощными руками притянув девушку к себе, доктор наклонился и поцеловал ее прямо в губы. Затем он не оглядываясь взмыл вверх по лестнице, подумав про себя: «Господи! Я погубил себя!» А затем: «Она сама виновата».

А пока доктор убегал, мисс Равенден, смущенная, красная и злая оттого, что не может толком злиться, вышла на улицу и наткнулась на Хельгу, рыдающую в объятиях Эверарда.

— А, — задумчиво сказала она, моментально развернувшись обратно, — так это сегодня просто в воздухе витает.

Глава XIX. Единственный выживший

В ту ночь Дик Колтон спал очень сладко и крепко. Даже ажиотаж от предстоящей охоты — ведь ему нужно было завтра отыскать фокусника — не смог нарушить его безмятежный покой. Насыщенные и трагические события последних двух недель послужили доктору неожиданным, но прекрасным лекарством от бессонницы. Теперь уж он спал так спал. Даже звуками стрельбы его было не разбудить. На самом деле в ту последнюю ночь сентября громким ружьям действительно не удалось его потревожить: вся улица залилась непрерывной звонкой канонадой минут на пятнадцать, но Дик этого даже не заметил.

Чего нельзя было сказать про всех остальных. Хельга внизу громко ворочалась; Равендены ходили по своим комнатам. Эверард подзывал к себе неуловимый спичечный коробок, а миссис Джонстон привычно пилила своего раздраженного мужа на предмет практичности резиновых сапог. До спящего сознания Дика периодически доносились какие-то отрывки энергичной беседы. — Кораблекрушение на берегу… Снова Грейвъярд-Пойнт… Не нужны фонари… К черту резиновые сапоги!.. Идем все вместе.

Но потом волшебник сна, всегда фильтрующий подобные вещи, сказал Дику Колтону:

— Это тебе все почудилось. Страшных и удивительных событий, в которых ты принимал участие, никогда не было. Не было убийств; не было ни фокусника, ни держателя воздушных змеев, никакой загадки. Хейнс жив — ты можешь слышать, как он ходит по дому. Ты снова там, где должен быть. Сейчас тот самый вечер кораблекрушения; как ловко я тебя одурачил своими снами.

— А Долли? — воскликнул несчастный мечтатель с таким надрывом, что тут же проснулся. Волшебник испарился.

Снизу донесся волшебный голос Хельги, звучавший прямо как в ту первую ночь. Доктор не слышал его с тех пор, как умер Хейнс — живой звон несокрушимой юности, но в то же время было в нем что-то еще более глубокое.

— Ох-хо! Йо-хо-хо, Эверард! Спускайся! У берега кораблекрушение!