Лестница на шкаф - [12]
Он положил мел, девочка в расшитых бисером сапожках подала ему глиняную чашку с талым снегом, и он погрузил туда пальцы. Вытирая их поданной той же девочкой промокашкой, он продолжал:
— Так вот, Илья Борисович, проанализировав все, что мы знали о шатунах-первопроходцах, все эти слухи, сказанья, жалобы соседей, мы уяснили следующее: каждый уезжает в одиночку и далее ермачит по принципу «сотвори себя сам». При этом некоторые действительно выживают, выкарабкиваются, выплывают (сбросив грубый панцирь), покоряют, шевеля усиками-с, достигают определенных успехов — но обязательно еще рыща протекции, обрастая личными связями, плетя паутину знакомств, этцетера. Но зачем, напрягаясь, тужась, с шишками и кровью, знакомиться, ежели есть действительно давняя дружба, а уж она не ржавеет! Если рядом братва по духу! Тридцать Знающих Друг Друга!
Он поднял сжатый кулак с тяжелым шипастым браслетом на запястье и выкрикнул:
— Возлюби же однокашника!..
— Как самого себя! — взревел класс.
Ратмир присел на учительский стол рядом с Ильей и удовлетворенно хмыкнул:
— Ну ладно. Известно, что старец-духовидец Лев Николаич в своей сельской школе лучшую ученицу сажал на шкаф. Хорошо. Но мы все хотим на шкаф — сидеть там, нагорно болтая и шалтая ногами! Всем классом, всей командой!
— Кома-анда! — протянул очнувшийся Илья. — Ага! Это-то нам очень знакомо, как же…
Он рассматривал браслет на руке Ратмира — металлический обруч охватывал круглую выпуклую пластинку, так называемый «щит пращуров», на котором были выбиты какие-то цифры, кажется «XV».
— Понимаете, Илья Борисович, — проникновенно говорил Ратмир, — класс есть единый организм, универсум, экипаж на всю жизнь. Братство! Групповое накопление желаний, слиянье воедино, взаимозаменяемость, как бы последовательное расширение границ Троицы…
— Да что вы, ребятки, — испугался Илья. — Куды!.. Пресвятые Доктор, Физик, Координатор! И потом, неужто вы вправду считаете, что можно практически не расставаться? Ведь как обычно после школы: друзья разбрелись, разъехались, разбежались. У всех свои заботы и свои забавы, в своем кругу, по своим углам. Другой раз так тебя препояшет… и поведет, куда ты не хочешь… Это жизнь, это неизбежно, как снег.
«Зачем это я им? — подумал Илья. — Экое, значит, знание света. Или это я себе?»
— Считайте, что бродит в нас детское стремление сбиться в кучку, — улыбнулся Ратмир. — Роевой инстинкт! Остаются же всем классом в родном улусе! А мы хотим вместе навострить лыжи. Мы даже собираемся принести несомненную пользу окружающим, — Ратмир оскалился, — хотя бы тем, что, выходя из окружения, не повредим им флажки… И, главное, очень надеемся, что нам поможете вы — дав необходимые знания тем, кому это нужно.
Он мягко впихнул в руки Илье тетрадь с нуждающимися:
— Естественно, мы не останемся в долгу, будем вам бесконечно признательны и постараемся еще пригодиться…
— Да уж спасибо, да не надо… — уныло отбивался Илья от домогательств говорливого отрока.
— Ну, скажем, — небрежно обронил Ратмир, — мы гарантируем вам беспроблемную практику…
— Директор-то у нас вот где! — здоровенный парнишка, сидевший возле двери, добродушно предъявил Илье огромный кулак.
— Травки вареные владыка любят жрать, — вежливо объяснили откуда-то из угла. — Грибы нюхать… Не оторвешь!
— …А кроме того, — продолжал Ратмир, — домой целым вернетесь.
Глаза у него на мгновенье поледенели, застыли.
— В каком смысле? — вздрогнул Илья.
— В прямом русском смысле — невредимым. Да это все потом, это неважно, главное — вы теперь с нами.
— Что б мы без вас делали, отец учитель! — загудели с разных сторон.
— Хоть ложись и замерзай…
— Ой, Илья Борисович, миленький!
— Просто выручаете…
— Ну ладно, — пожал плечами Илья. — Если уж так приспичило, выпестую. Подтяну по сей дисциплине. Только как же я вам стану объяснять — на пальцах?
— Зачем же, — скромно сказал Ратмир. — Есть у нас компьютеришко. Откопали. Как положено, в подвале стоит. Может, сейчас прямо и осмотрите? Да? Ну вот и отлично, а мы тут пока свои дела вершить будем.
— Во сне не летаете? — собирая принадлежности, на всякий случай осторожно поинтересовался Илья.
— Только с крыши на чердак, — холодно ответствовал отрок. — Мы реалисты. Евпатий, брат мой, проводи отца учителя!
Громадный детина, объяснявший, где они держат директора, выбрался, сопя, из-за парты и пробасил:
— Айда, пойдемте, отец учитель. Ваде мекум!
Илья, признаться, рад был поскорей унести ноги из дружного класса, а в коридоре он даже начал подумывать, а не сбежать ли прямо сейчас из странноватой реальной гимназии, этакого Братского монастыря, но смущали узорные решетки на окнах, братан Евпатий с выбритым по-монашески затылком, косолапящий рядом, да и за ворота не уйти, догонят и поволокут по снегу…
— Вот тоже еще какие-то стремные поверья, бабкины табу — что, дескать, обязательно надо хранить сию счетную махину под землей! Невнятица! — бурчал, вольнодумствуя, Евпатий. — Какого рожна?! Это же не клубни… Где разумное внестремное объяснение?
— Говорят, от сглазу, — неуверенно объяснил Илья.
