Лесные были - [6]

— Смотри, смотри, — зашептал Михеич, указывая на огромное сухое дерево. Под ним сидел зверёк величиной с небольшую крысу, но чуть подлиннее. Шубка его была светло-рыжая, с чёрными полосками.

— Бурундук?[3]...— удивился я.

— Он самый! Погоду предсказывает.

— Как так?

— Да вот, предсказывает... Обязательно скоро дождь будет, ненастье.

Я недоверчиво посмотрел на Михеича.

— Что ты говоришь?! Какое ненастье? На небе ни облачка, тишина, солнце...

— А всё же дождь будет! — повторил Михеич. — Пойдём поскорее в избушку.

Меня заинтересовал бурундук.

— Почему у него такая распухшая мордочка, словно он флюсом болен?

Зверёк шмыгнул под корни, вскоре снова вылез, но мордочка его была самая обыкновенная. Опухоли уже не было.

— Это он ягоды запасает, за щеками их носит, потому и мордочка кажется распухшей. Вот и пойдём-ка за ним: он нам ягоды укажет.

Зверёк соскочил с дерева и скрылся в лесу. Бурундука мы больше не увидели, но нашли много спелой брусники.

— Пособираем, — предложил я Михеичу.

В это время из-за горы донёсся глухой раскат грома. Солнце закрылось облаками, и в лесу сразу потемнело.

— Вот видишь, говорил я тебе, что бурундук к дождю свистит.

Минут через десять мы подошли к речке Чёрной. На берегу среди малинника стояла лесная избушка. В ней на нарах лежало свежее сено, около камелька — груда заготовленных дров.

— Ну, сейчас нас отсюда дождь до завтра не выпустит, — ворчал старик. — Бурундук зря не лает. Если он затявкал, так и знай — быть ненастью.

Вскоре, действительно, пошёл дождь. Михеич был прав: из избушки мы ушли на следующий день.

МАЛЕНЬКАЯ ПЕВУНЬЯ

Солнце стояло высоко над горизонтом. Над болотом носились терпкие запахи багульника. Перелётные птицы, ласточки-касаточки и чёрные острокрылые стрижи, начали уже ранний отлёт на юг. Наступала уральская осень.

Я шагал по высохшему болоту, выбирая путь среди кочек, покрытых желтеющей осокой. Вдруг я услышал песенку.

«Ласточка поёт. Последние улетают»,— подумал я и в изумлении остановился: песенка доносилась не с воздуха, а с земли. «Это не ласточка, но кто же?»

Внимательно осматривая мхи, кочки, траву, я увидел желтовато-серенькую мышь-малютку. Она сидела у болотной кочки и, не замечая меня, самозабвенно пела.

Минуты две я слушал серенькую певунью.

Под ногой у меня хрустнула сухая ветка. Мышка затихла и повернула голову в мою сторону. Встретилась со мною глазами, вздрогнула и мгновенно исчезла среди моховых кочек. Я постоял ещё несколько минут, но певунья не возвратилась.

ОКУНИ

Этой весной вверх по реке шло много рыбы, особенно окуней. На её пути и построил Иван Андреевич загородку-заездок: двадцатиметровую реку он перегородил вершами. Ход для рыбы закрыл, но в верши её попадало мало.

— Куда же уходит рыба?

Иван Андреевич сел на сухую кочку около заездка. Весеннее солнце крепко пригревало землю. На кочках зеленела молодая осока.

В воздухе бабочки, мошки. Где-то звонко пел зяблик.

Вода в реке была настолько светлая, что на дне можно было рассмотреть даже мелкие камешки. Вот появилась стая окуней.

— Ну, сейчас попадут в верши,— решил рыбак.

Впереди стаи шёл крупный окунь.

«Ишь ты! Руководитель, видно», — подумал Иван Андреевич.

Не доходя до заездки, окунь остановился, затем медленно поплыл вдоль загородки, словно что-то разыскивая.

Не все верши на дно стали плотно, под ними кое-где виднелись отверстия, но такие маленькие, что рыбёшка не могла в них пройти. Окунь выбрал одно из таких отверстий, повернулся к нему хвостом и стал шевелить плавником, разметая ил. Вода замутилась. Окунь уверенно продолжал своё дело. Отверстие увеличивалось.

Наконец он остановился, повернулся к отверстию и скользнул в него. Следом за ним один за другим пошли и остальные окуни.

— Ну и ну! — развёл руками рыбак. — Вот, оказывается, куда уходит рыба. Тут никакие загородки не помогут.

ЕРШОВЫЙ АМБАРЧИК

Хоть с виду ёрш — рыба неказистая, но из него получается прекрасная уха. Вот почему рыбаки любят ловить ершей.

Но не только люди охотятся за ними. Не прочь полакомиться ершом и щука, да редко ей удаётся съесть щетинистого ерша. С хвоста поймать — колется, а с головы— не достанешь. Чуть покажется хищник, ёрш приткнётся ко дну или камню, хвостом вверх, и стоит спокойно, чуть шевеля плавниками.

Ерш — рыба глубинная, всегда держится вблизи дна. Любит он укромные места: щели в озёрных скалах, донные пни, старый утонувший лес. Где может укрыться ёрш от опасности, там ему и пристанище.

Клюёт ёрш главным образом вечером и ранним утром.

Ночью ерша удят с фонариком на донную уду без поплавка. Некоторые рыбаки ночью удят без удилища. Намотают лесу на палец и, осторожно пошевеливая рукой, чтобы насадка с крючка привлекала ерша, ожидают клёва. Схватит ёрш крючок с насадкой, тут уж не зевай — ёрш может легко затащить крючок в камни или пни, тогда прощай и ёрш и крючок, да и леса пострадает. Даже если ёрш и не затащит крючок в камни, то и тогда плохо: он может проглотить его, тогда вынимать крючок приходится с большим трудом.

Мой приятель Савва Петрович был большой любитель удить ершей. Летом, чуть солнце склонится к вершинам зубчатых Уральских гор, он уже на берегу готовит свою маленькую долблёную лодочку.