Лесной замок - [23]

— Благодарю за разъяснение, — после многозначительной паузы сказал Алоис. — Иная жопа будет поумней иной головы.

И, словно в доказательство этой истины, он крепко ухватил домоправительницу за задницу. И тут же получил пощечину.

— С чего это ты? — удивился он.

— Господин Гитлер! Вы что, никогда не получали по физиономии?

— Конечно получал. Но не всегда дело оборачивалось столь скверно. Есть женщины, которым подобное обхождение по вкусу.

Она расхохоталась. Ничего не смогла с собой поделать. Щеки ее налились краской ничуть не меньше, чем та часть тела, которую он только что прихватил.

— Удачи вам у епископа, — сказала она, отсмеявшись. — Он человек снисходительный.

Ответа из Линца, однако же, пришлось ждать целый месяц. И оказался он, увы, отрицательным.

Раньше Алоис всего лишь не любил церковь, теперь же проникся к ней откровенным презрением.

— Священники ходят в черном, чтобы белую жопу не подтирать, — бросил он в сердцах. Однако к преподобному Кёстлеру обратился, разумеется, с надлежащей почтительностью: — Ну и каким же, святой отец, будет наш следующий шаг?

— Теперь ваше прошение придется перевести на латынь, потому что иначе его в Ватикане рассматривать не станут. Знатоки латыни найдутся в Линце. А при папском дворе к вашим трудностям отнесутся более снисходительно. Как правило, так оно и бывает.

Ну конечно, подумал Алоис, какое дело им там, в Риме, до ничем не примечательной пары из австрийской глуши? Священнику же он ответил:

— Благодарю вас за мудрый совет. Я многому научился у вас, святой отец. Мне кажется, в Риме поймут, что наделение двух сирот новой достойной матерью есть дело богоугодное. А я всего лишь стремлюсь не превратиться в паршивую овцу.

Намек был достаточно прозрачен. Старый грешник изъявлял готовность вернуться в лоно Святой Церкви.

Отец Кёстлер настолько расчувствовался, что решил дать преуспевающему чиновнику ценный экономический совет. Поскольку перевод прошения на латынь стоит изрядных денег, господину Гитлеру не помешало бы подписать Testimonium Pauperatis.

— Это ведь означает: «Свидетельство о бедности»? В такой мере латынь знал и сам Алоис.

— Это, господин Гитлер, избавит вас от необходимости платить за перевод.

Господин Гитлер удержался от искушения заявить, что, будучи имперским служащим, он в столь ничтожных подачках не нуждается. И поблагодарил священника за совет. Он не так далеко ушел от своих предков-крестьян, чтобы платить там, где можно получить желаемое задаром.

Тремя неделями позже, в самый канун Рождества, Ватикан удовлетворил прошение. Но Алоису с Кларой все равно пришлось прождать еще две недели: в рождественские каникулы свадеб, разумеется, не играли. Эта новая отсрочка расстроила Клару: живот ее (при сроке в четыре месяца) уже торчал.

— Крупный, видать, будет парень, — заметил Алоис.

— Надеюсь, что так.

Да и что может родиться у женщины, в самый миг зачатия оказавшейся в такой близости к Воплощенному Злу? Даже если этот ребенок выживет, не окажется ли у него каких-нибудь страшных отметин? Так она думала, такого поворота событий страшилась; и эти мысли омрачили ей всю долгожданную и выстраданную церемонию.

Как и большинство бракосочетаний служащих таможни, церемония проходила в два разнесенных во времени этапа. Как сказала бы Клара: «В шесть утра мы стояли перед алтарем, а к семи дядюшке Алоису уже надо было идти на службу. И я успела вернуться к себе в гостиницу еще до рассвета».

Вечером же в «Поммерхаусе» был устроен большой прием, на который прибыл из Шпиталя Иоганн Непомук (успевший стать вдовцом) в обществе Клариной сестры Иоганны, названной так в честь матери, Иоганны Пёльцль, которая передала новобрачным «самые искренние сожаления». Ну и пес с ней, подумал Алоис.

Иоганна-младшая (выступившая на свадьбе в роли подружки невесты) была горбуньей. Что дало повод для шуток вполголоса парочке гостей из числа служащих таможни.

— Интересно, — сказал один из них, — захочется ли Алоису как следует потереть ей горбик?

— Тише, — сказал другой. — Я слышал, что она девка вздорная и драчливая.

Какая свадьба без музыки? На свадьбе Гитлеров вовсю наяривал аккордеон, и Алоис с Кларой тоже решили поплясать, но у Алоиса плохо гнулись ноги. А вы попробуйте всю жизнь простоять на пункте таможенного досмотра, и мы посмотрим, какой из вас получится плясун!

Так или иначе, гости последовали примеру хозяев. Таможенники с женами. Один из них пришел с сыном-подростком, бесстрашно пригласившим на польку одну из специально нанятых на вечер служанок — некую Розалию, раскрасневшуюся, с шаловливыми глазками. Та же Розалия, впрочем, запекла говяжью ногу и молочного поросенка, ставших подлинным украшением свадебного стола.

Она же, правда, перестаралась, подложив в печь слишком много поленьев. Плясунам и плясуньям стало слишком жарко, и они постепенно покинули площадку. Алоис постоянно поддразнивал Розалию: «Что, голубушка, решила меня разорить?», а она хихикала, закрывая лицо руками.

Глаза ее оставались при этом широко раскрытыми. А пышная грудь бурно вздымалась после лихо сплясанной польки. Впрочем, и без того Клара все равно догадалась бы: Алоис созрел для очередного похода на сторону. Этот вечер запомнится ей на всю жизнь: на все годы печали, когда дитя, которое она носит сейчас под сердцем, мальчик Густав, и еще двое, девочка Ида и мальчик Отто, умрут в один и тот же год; Густав — в два годика, Ида — в один, а Отто — всего через пару недель после того, как появится на свет.