Лесной царь - [7]

— Глупости это. На тебе порча была. Ягиня тебя от неё избавила.

— Откуда ты знаешь? — не переставала удивляться Зофья.

— По ауре. Это оболочка такая, у каждого живого существа есть. По ней всё заметно: что чувствуешь, чем болеешь, пожелания нехорошие, колдовства следы.

— А как мне её увидеть?

— Могу научить, но надо ли тебе? Это же первый шаг к тому, чтобы колдуньей стать, всамделишней, а не по злым наветам. И дороги назад уже не будет. Как только ты увидишь Мрак, он увидит тебя.

Зофья испуганно втянула воздух.

— Лучше я работать тебя научу. Это совсем не так сложно, особенно когда злобные чары не мешают, — он задорно подмигнул.

— Мне ещё гадалка нагадала, что детей у меня не будет, — выдала самую горестную тайну Зофья.

— Если меня жизнь чему научила, так это тому, что с судьбой можно и нужно спорить. Только тогда получится вырваться из порочного круга. К тому же где ж я сам, бессребреник и колдун-старовер, жену себе сыщу? Нет, скажу я тебе, две беды, одна на одну, должны удачу принести. Вдвоём веселее жить будет, подсобить всегда друг другу сможем. То, что не сделаешь для себя, для другого, родного и близкого — за милую душу. Так как, согласна?

Она вгляделась в красивое благородное лицо, изукрашенное тенями и бликами от костра. Неужели такой добрый, такой умелый, такой сильный и смелый, словно сам царь, её, дурнушку, замуж зовёт? Да ещё как! Будто соловушка сладким голосом зарю кличет.

Зофья подалась вперёд и поцеловала твёрдые губы.

Гед покраснел до ушей и отпрянул:

— Ты чего это, а?

— Ты ж меня замуж звал. На заручинах жених с невестой всегда целуются, чтобы уговор скрепить.

— А-а-а, я знал, да! — Гед напустил на себя уверенный вид. Мол, не юноша робкий, а мужчина суровый.

Зофья спрятала улыбку за косами. Какой же он хороший, самый лучший! С таким и в шалаше Ирий будет!

Гед вынул из мостовой камень и достал из тайника холщовый мешок:

— Накопления на чёрный день. Знал, что когда-нибудь пригодятся.

Они улеглись возле костра и закутались в плащи. Утром подножье холмов заволокло молочным туманом. Не видно ни земли под копытами, ни даже хвоста передней лошади. Но Гед уверенно вёл мимо леса, конь Зофьи послушно шёл за ним, словно на привязи. Уже и туман расступился, впереди показался частокол городской стены. Здесь они спешились, и Гед отпустил лошадей обратно в лес. Сказал, Ягинины они, среди людей не смогут.

Стража у ворот смотрела на пришлых с подозрением. Но Гед подкинул в воздух медьку, и их тут же пропустили. Зофья указала путь к родительскому дому. По дороге они разглядывали наличники и Гед тайком шептал ей на ухо:

— Вы хоть другую веру приняли, а от старой не отказались. Все эти узоры, знаки, человеческие фигуры со звериными мордами — обереги, послания на особом языке, понятном духам-помощникам и защитникам.

— Но ведь их резал мой отец, а он добрый единоверец, — растерялась Зофья.

Гед хохотнул в кулак.

Со всех дворов таращились люди, что гнали Зофью из города камнями и палками. Тёмными были их лица, угрюмыми и зловещими. Вспомнились слова Ягини, и не казалась так уж неправа старая богиня.

Они взошли на высокий порог родительской избы. Гед постучался. Долгонько не открывали, хотя и половицы скрипели настороженно, и топот слышался суетливый. Всё от мрачных лиц людей в окнах до притихших собак и птиц говорило: что-то не так! Опасность! Бегите, бегите обратно в лес, которого Зофья раньше страшилась, а он оказался гостеприимней и лучше людей.

Дверь отворилась, на пороге появился отец и пригласил их внутрь.

— Кого это ты к нам привела? — спросил он в сенях. — Дружка колдуна? Это он тебя соблазнил нечистой силе душу продать?

На свет подалась мать и тоже взглянула настороженно, прислушалась внимательно.

— Гедымин Мрий я. Пришёл просить руки вашей дочери.

— Сам пришёл? А где ж твои сваты? Родители хотя б? — смерил его отец недовольным взглядом.

— Нет у меня никого. Я сам себе отец и сват.

— А ремесло какое? Дом хоть свой есть? Куда ты жену-то приведёшь? А когда детишки появятся? Под открытым небом, что ли, растить будешь? Не пойдёт так! Пусть никчёмна наша дочь, а позор на душу не возьмём. Когда домом и хозяйством обзаведёшься, тогда и приходи свататься. Без этого нашего согласия вам как своих ушей не видать. А теперь вон пошли! — замахал руками отец.

Перепугалась Зофья. Только друга сердечного нашла, а его гонят. Ведь не нужна она никому из них, нежеланна, так почему бы не отпустить?

— Будет вам и дом, и ремесло, — ответил Гед и вышел на улицу.

Зофья следом побежала, а как увидела, что там творилось, так и обомлела вся.

Вокруг их дома целый отряд в голубых плащах собрался. Защитники Паствы, или, как их в народе величали, — Голубые Капюшоны. Колдунов они искали и судили. За кем вину видели, так путь один у него был — на костёр. Подступили они к Геду, хмуро его разглядывая, на Зофью обернулись, а потом родителей у неё за спиной увидали.

— Вот они — колдуны. Целых два вместо одного, — указал на неё и Геда отец. — Это из-за них наследник Заградского захворал! Избавьте нас от этой мрази!

— Да как вы можете! — впервые отважилась возразить Зофья. — Его же тут и вовсе не было! — Она повернулась к Голубым Капюшонам: — Меня! Меня берите, я одна во всём виновата. А его оставьте!