Лесной царь - [6]

Погоня отстала, только мигали жёлтые огни между стволами с сожалением, будто хотели, но не могли бежать следом — невидимая преграда не пускала их за границы леса.

Спрыгнул Гед со взмыленного коня и обернулся к опушке:

— Я не бросаю тебя, Ягиня-матушка. Вот только обживусь у людей, и к тебе в гости часто-часто захаживать стану с новыми подношениями.

— Не ходи, сынок, к людям! — загудел лес. — Обманут-обидят, обратно тут же прибежишь. Лишь бы поздно не было!

— Ветер и благословение матери всегда со мной, а защиты сильнее во всём свете не сыскать! — усмехнулся Гед и повернулся к Зофье. — Слезай, коням отдохнуть надо, а тебе — ноги размять. Хорошо держалась!

Она отпустила скрючившимися ладонями лошадь и упала в руки Геда. Ноги занемели, в голове шумело, сердце вырывалось из груди, и казалось, всё тело по косточкам перемололи — одна сплошная боль.

— Расходишься — полегчает. Главное, что мы выбрались, — Гед взял поводья обоих коней и повёл их вперёд к Чёрному замку.

Зофья поковыляла следом. Везде синяки и ссадины. Гед выглядел не лучше, и кони тоже засеклись, на шее и под хвостом с боков — белым-бело. Никогда такой густой пены Зофья не видела.

До холмов-то далеко оказалось, уж и солнце закатное по сиреневым верескам за край горизонта потянулось, а беглецы только-только к замку подкрались.

— Говорили же, что он чёрный, — тяжесть в теле отпустила, снова поболтать захотелось и тревога подзуживать начала.

— Когда-то он сиял белизной на солнце. За это его прозвали Ильзар Сверкающий, — ответил Гед. — А теперь вот чернота да сырость со всех сторон подползают. Видно, траур у него такой по сгинувшим хозяевам.

— Может, не стоит? — засомневалась Зофья. — Ведь хозяевами здесь колдуны были, дела злые творили. Их призраки до сих пор по этим камням скитаются. Люди видят иногда их тени и огоньки, шёпот слышат, заклинания.

Гед засмеялся:

— А я, по-твоему, кто? Единственное чудовище, что здесь жило, давно покинуло эти края и больше не вернётся. Не осталось тут ничего ценного для него.

Они замерли перед воротами с гербом: горлица с мечом в когтях и руны, которыми раньше колдуны писали. Так вот почему мать Геда горлицей величают!

Беглецы вошли в просторный двор. Гед занялся лошадьми: расседлал, вычистил их, расчесал слипшуюся от пота шерсть и навязал пастись на склоне за замком. Дрова здесь были заготовлены, кострище камнями уложено. Гед даже котёл, чтобы воду закипятить, нашёл.

Любое дело у него в руках спорилось. Зофья ничем не могла ему помочь. Вспоминались истории о стародавних временах, когда люди делились на землепашцев, что к дому были намертво прикованы, к полям и садам, и охотников, что странствовали по белу свету, не боялись ни дождь, ни холод под открытым небом встречать, зверей диких и бродящее в ночи лихо стреляли без промаха. Если правда это, так она из землепашцев, а он — охотник, потомок охотников, очень древнего рода.

— А я знаю про твоих родичей! — весело сообщила Зофья, когда Гед вручил ей кусок хлеба с солониной, яблоко и заваренный в чашке ароматный травяной сбор. — Они служили у колдунов, хозяев этого замка. Колдуны были злые, простых людей обижали почём зря. Твоих тоже обидели, те на них войной пошли и сгинули, а ты один неприкаянным остался.

— Почти, — рассмеялся Гед, но чувствовалась в том смехе горечь.

Зофья не понимала его путей, его непохожего ни на что мира, который всегда был рядом, на расстоянии вытянутой руки, но она никогда его не замечала.

Гед подошёл к двум стоявшим посреди двора валунам. На одном из них был выбит тот же герб, что и над воротами и колдовские знаки, на втором — только знаки. Гед положил возле них букеты лесных цветов, похожих на большие колокольчики — голубые с жёлтыми тычинками. Зофья никогда раньше таких не видела.

— Здесь похоронены мой дед и наставник. Пока они были живы, мы прятались в этом замке. Селяне боялись его из-за суеверий, а мы с наставником делали всё, чтобы поддержать страшные слухи. А когда сюда приходили Голубые Капюшоны, мы хоронились в лесу у Ягини. Когда они умерли, она забрала меня к себе. Люди разграбили тут всё, что не успело развалиться от времени: мебель, гардины из парчи, древние гобелены, украшения. Оставили только камни, но и их скоро растащат для своих хибар.

Он вздохнул тоскливо и вернулся к костру:

— Может, оно и к лучшему. Мёртвое — мёртвым. Так легче отпустить. Наш сверкающий мир сказок и легенд не вернуть, на смену ему пришла пошлая косность, но и в этом новом мире можно жить, можно и даже нужно расцвечивать его яркими красками. Теперь я это понимаю. Завтра объедем Дикую Пущу стороной и к полудню будем в Подгайске, а прошлое останется за спиной навсегда.

Зофья сжалась, вспоминая родной городок, на глаза навернулись слёзы.

— Меня там никто не ждёт, разве что костёр на главной улице. Выгнали же, ведьмой обозвали. Даже если не подтвердится обвинение, родители всё равно на порог не пустят и замуж никто не возьмёт. Жизнь кончена!

— Да будет тебе, — устыдил её Гед. — Хочешь, я тебя в жёны возьму?

— Ты? — слёзы тут же прошли, она уставилась на него во все глаза. — Зачем тебе? Я же заморыш, неумеха нерадивая — всё из рук валится.