Лесная нимфа - [11]

Люди-человеки! Какие вы разные! Одни могут творить и работать так, что созданное ими восхищает и удивляет веками. Вот уже уйму лет стоят в пустыне египетские пирамиды – как слава человеческим возможностям. Да и не только они. Сколько чудес сотворено руками человека. Но сейчас она думала не о людях-тружениках, а о негодяях. О тех, кто пришел в этот мир лодырничать и разрушать. Вот только что она видела, вернее, слышала двоих таких. С руками, с ногами и, как ни странно, с головой. Но они идут по жизни и творят зло. И причиняемое ими зло, как осколки разбитого зеркала, ранят людей, которые оказались на их пути. Куда катится этот мир? Не брезгуют убийствами ради наживы. Но она верила в справедливое возмездие! Так ее учили в семье. Всех, кто совершил зло, настигнет кара.

Гражданская сознательность говорила, что нужно сообщить об увиденном и услышанном в полицию, а тот, кто внутри сидел, подзуживал: рано еще, фактов мало. Все-таки, все мы на этой планете немного чокнутые. Кто это сказал? Маяковский? Нет, не он. Он сказал, что все мы немного лошади. Тоже верно!

Теперь она знала, с чего начать. Тот факт (а оперировать правильнее фактами), что труп прятали, говорил о преднамеренном убийстве. Убитый Игнат – Хорек. Скорее всего, Хорек это кличка. Хотя довольно часто встречаются и фамилии, прямо скажем, странные. Если спросить у тети про Хорька, то нужно рассказать правду обо всем, что она видела и слышала. Но ей этого не хотелось делать. Пока не хотелось. А вот Анисья для этого дела подойдет. Пора при случае навестить соседку.

Вернувшись, Вера обнаружила в пакете только две веточки сабельника болотного и душицы. Не очень продуктивно провела время, ничего для гербария не собрала. С другой стороны, даже очень продуктивно. Такой разговор услышала. Любой сыщик позавидовал бы подобной информации. Так может быть лучше пойти и рассказать? Нет, все-таки еще рано. Свидетельские показания хорошо, но важнее улики. Труп они могли перепрятать или закопать, так, что днем с огнем не сыщешь. Значит, нужны доказательства! Будут! Нет такого секрета, который однажды не вылезет наружу.

«Ну, чем твоя голова занята, отпускница? – Вера пожурила себя. – Собирай свои цветочки и через пару недель отбывай к себе, в Белокаменную. А как же гражданская позиция, чувство долга, в конце концов, а если без пафоса, просто порядочность человека? Вот именно – порядочность, а если все будут по принципу „моя хата с краю“, как преступен и жесток будет этот мир. Ты же детей учить будешь разумному, доброму, вечному, так что должна соответствовать».

Чтобы отвлечься от мыслей она тряхнула головой, волосы рассыпались по плечам. Чтобы взять расческу, она подошла к столу, по пути, выглянув в окно, инстинктивно отпрянула. Возле калитки стоял полицейский средних лет с погонами майора и разговаривал с Марией Николаевной. Если бы она увидела этого человека без формы, она бы и тогда не сомневалась, что он из органов. Внешний вид, тон и манера разговора не вызывала сомнений, что этот человек наделен властью. На лице у него было запечатлено: он имеет право задавать вопросы, на которые кто-то должен ответить.

Вера прислушалась, разговор перескакивал с одной темы на другую. Разговаривали они как люди, которые хорошо знают друг друга. Вера насторожилась, когда майор заговорил об ограблении ювелирного магазина в соседнем районе. У девушки учащенно забился пульс. Но майор, перекинувшись с Марией Николаевной еще несколькими фразами, стал прощаться, но затем, как будто вспомнив, спросил: «А у тебя гостья, Николаевна?» Вере показалось, что в это время он смотрел в сторону окна.

– Да, племянница из Москвы приехала погостить.

– Ты скажи ей, чтобы в горы далеко не уходила. Мало ли чего! Места ей незнакомые. – Последние фразы майор произносил громко.

«Ага, – хмыкнула Вера, – испугалась».

Когда тетя вернулась, Вера, стараясь говорить спокойнее, поинтересовалась:

– А кто этот майор?

– А это наш участковый уполномоченный Морозенко Александр Александрович, он у нас личность известная и уважаемая. Двадцать лет участковым! Он тоже нездешний. Приехал сюда после окончания института, так и остался. Сколько у него предложений было на повышение, а он отказывается. Хорошо когда человек любит то дело, которому служит. Людям от этого большая польза. – Всё это Мария Николаевна говорила, пока накрывала на стол.

После обеда тетя пошла отдохнуть, а Вера взяла книгу, пытаясь сосредоточится на чтении. Но у неё это не очень получалось. Ей не давали покоя слова участкового о краже из ювелирного магазина. Интуитивно она чувствовала, что между этой кражей и подслушанным разговором Молчуна и Пискуна есть или могла быть какая-то связь. Ведь и в их разговоре речь шла о «цацках».

Ночью шел дождь. Монотонность дождевых потоков убаюкивала. Какое-то время Вера боролась со сном, но всё-таки незаметно уснула. Проснулась, когда солнце стояло высоко. Луч света пробивался в комнату через плотно зашторенные занавески. Дождь перестал идти. Взглянув на часы, она пожурила себя. Часы показывали десять. Марии Николаевны дома не было. На столе высилась горка блинов, накрытая чистым полотенцем. Рядом стояла банка сметаны.