Лесная невеста - [57]

– Не бойся, дочка! – сказала ей Мать. – Идем со мной. Я тебя в хорошее место отведу, там тебя укроют, никакая беда не достанет.

– А здесь есть беда? – спросила девочка, однако послушно вложила свою руку в сильную, загрубелую ладонь женщины.

– Беда тебя от рождения стережет, но и защита рядом ходит. Я тебя уведу от беды. Провожу к Деду, он укроет, уму-разуму научит, а потом, как будет можно, опять в белый свет выведет. Только смотри, слушайся его.

– Хорошо, – кивнула девочка.

На ее месте можно было бы задать много вопросов, но она каким-то чутьем понимала: спрашивать не надо, она и так скоро узнает все, что ей нужно знать, а чего не нужно, то больше не имеет значения. Сама ли она перешла грань или женщина в рогатом венце незаметно перевела ее, но теперь она была в другом мире – на Той Стороне. Она уже не помнила того дома и тех людей, от которых ушла и которые остались за спиной, – теперь все, что у нее было, ждало впереди. Она даже не помнила, как ее зовут, хотя не замечала этого.

– Далеко еще идти? – только спросила она.

– Близко. Вот и дедушка.

Березы расступились, подобрали зеленые крылья, между ними открылась поляна. На поляне стояла избушка с конской головой на кровле, а на крылечке сидел рослый, крепкий старик с длинной, совсем белой бородой и плел лычак. Услышав шелест травы под их ногами, он поднял глаза и улыбнулся, и девочка замерла: никогда она не видела у человека таких ярких, как молодая трава, искрящихся зеленых глаз. Глаза смотрели на нее приветливо, ласково, радостно, как будто она была внучкой этого старика и наконец пришла к нему с гостинцами от родных…

И девочка тоже вдруг обрадовалась: в этом старике она увидела не только обоих ее родных деда, которых не успела узнать, но и прадедов, и прапрадедов вплоть до того Деда, от которого пошли все кривичи, а за ним – и сам Род. Все их души после смерти удалились в Лес на Той Стороне, этот самый – то дремучий, темный и пугающий, то светлый, ласковый и приветливый. Здесь ее знали, здесь ее любили и ждали, готовы были защитить от любой опасности и научить тому, чему на внешней, человеческой, стороне никто не научит.

– Ну здравствуй, внучка! – сказал старик и поднялся ей навстречу. – Дошли-таки?

Девочка обернулась – но позади никого не было. Приведя ее сюда, Мать тотчас исчезла, и больше Дивина ее не видела.

То есть Дивиной ее стал звать сам Лес Праведный. Прежде у нее было другое имя, но она его сейчас не помнила. Она не помнила ничего из своей жизни до того дня, когда вошла в рощу. Даже утра не помнила, не могла сказать, кто были те женщины, которые сначала кричали «Ау!», а потом все-таки потеряли ее. Она знала только, что Мать увела ее от какой-то опасности, которой она иначе не могла избежать, и поручила покровительству Леса Праведного. И в той избушке она прожила пять лет.

А потом наступило осеннее утро, когда Лес Праведный привел ее к трем большим старым липам. Под ногами было сплошное покрывало золотисто-желтого палого листа, а наверху кроны трех могучих деревьев плотно смыкались, образуя такую же золотую кровлю. Это было похоже на дом из золота с черно-коричневыми столбами. В той, что стояла посередине, имелось огромное дупло от корня до верхушки, так что вся липа напоминала домовину, корнями уходящую в землю, а вершиной устремленную к небесам. На самом деле это были ворота.

– Здесь простимся с тобой, внученька! – сказал Лес Праведный и передал ей узелок. Он по-прежнему был так же силен и крепок, словно дуб, только глаза у него осенью стали не зеленые, а рыжевато-бурые, со стальным отливом под цвет хмурого неба. – Теперь твоя наука там нужна. – Он показал на старую дуплистую липу. – Иди. Такая твоя дорога.

Дивина вошла в дупло липы и тут же увидела отверстие дупла снова перед собой. Сделав еще шаг, она опять оказалась на поляне. Та же липа была позади нее, две такие же, только без дупел, – по сторонам.

Но теперь она была одна. Белый старик больше не стоял возле нее, хотя Дивина продолжала чувствовать его близкое присутствие. Лес Праведный, воспитавший ее, утратил человеческий облик, но теперь его глаза смотрели на нее со всех веток и листьев, его голос говорил с ней шумом ветра, и сама земля, по которой она ступала, была продолжением его крепких рук.

«Я все сделаю, дедушка!» – мысленно пообещала ему Дивина и направилась прочь от трех золотых лип. Она была нужна здесь, по эту сторону межи, и шла по тропинке между облетающими березами, чувствуя себя не столько человеком, сколько драгоценным сосудом сил и умений, которые дали ей, чтобы она могла отдать их людям.

Тропинка вывела ее на опушку, а за опушкой вплотную стояли избы – именно там теперь располагался новый пал на старой лядине, засеянный рожью. У самой опушки был вырыт колодец, а у колодца стояла женщина – средних лет, крепкая, рослая, с загорелым, умным, приветливым лицом.

– Здравствуй, дочка! – ласково сказала она и шагнула навстречу Дивине. – Я тебя поджидаю. Значит, вывел Дедушка?

– Вывел. – Дивина кивнула.

Она помнила ту женщину, которая проводила ее к Лесу Праведному пять лет назад. Эта была похожа на нее, очень похожа… но теперь они были на этой, человеческой, стороне Леса, и стоявшая перед ней женщина была просто человек – зелейница Елага из городка Радогоща.