Лес священного камня - [75]

С утра в дом стали приходить женщины, желавшие узнать новости. Некоторые даже остались на случай, если придется чем-нибудь помочь, ведь все могло случиться. Под чердаком возле роженицы сидели ее «названая мать» Енг Сумасбродка и опытная повитуха Понг Вдова. На нарах в гостевой, где уже находились мы с Бап Тяном, его невестка Гро-Тян и племянница Сранг-Кронг, устроились еще две молодые женщины. Понг Вдова на минуту удалилась и возвратилась с работой: она принялась лущить кукурузу, которая лежала в небольшой корзинке. Спустя некоторое время Гро решила пройтись, а другие женщины отправились домой, но мы недолго оставались в одиночестве: явилась Тро («названая мать» Бап Тяна) и привела свою дочь Ланг-Мхо и зятя. Они пришли узнать, как идут дела, и, перекинувшись парой словечек с Анг Длинной и Бап Тяном, ушли. На минуту заглянула еще одна племянница, потом забежали соседи, и так все время.

Оказав Анг посильную помощь, Джоонг-Крэнг тоже удалилась. Она взяла у себя дома калебасы и вместе с мужем наполнила их у излучины реки водой, а потом слила ее всю в один большой кувшин, в котором обычно приготавляют краситель индиго. Бап Тян позвал зятя, который, покуривая трубку, отдыхал на нарах после трудной и скучной работы. Бап Тян знал, что он умеет хорошо совершать обряд «гадания с копьем» (пол так), Гро-Тян принесла дяде мужа все необходимое для совершения ритуала: маленькую вьетнамскую пиалу с водой на донышке, другую пиалу с белым рисом, копье и бамбуковую полосу. Крэнг-Джоонг кинул в пиалу с водой несколько зерен риса, положил плашмя бамбуковую полоску и осторожно воткнул в нее острие копья. Затем он объявил духам о том, что именно собирается предпринять, и спросил ребенка, скоро ли он родится. После этого он понемногу выплюнул — на пиалу, на бамбуковую полосу, на кончик копья — жеваные зерна риса и слегка толкнул копье. Оно вначале поколебалось, а затем, словно падая, описало дугу. Но Крэнг тотчас же подхватил его. Он придал копью более устойчивое положение, вновь выплюнул рис и спросил: «Ты ожидаешь твою старшую сестру, которая находится там? Ожидаешь ли ты Джанг-Сраэ, которая там?» — и вновь толкнул копье, которое на этот раз устояло. О ребенке Бап Тян сказал: «Он утомился идти по большой тропе (которая ведет в мир людей). Он непременно появится среди дня».

Вдруг Бап Тян вспомнил, что совсем недавно воткнул колышки около камней, которыми был укреплен порог. Вот поистине опасный поступок. Да, именно заостренные колышки мешают ребенку «выйти» и заставляют мать страдать. Надо как можно скорее изгнать злых духов! Бап Тян взял щепотку пыли с каждого колышка и провел ею по животу жены, произнося заклинания против вражеских языков[92]. Крэнг-Джоонгу тоже пришла на ум замечательная мысль: он посоветовал своему деверю развязать и раздвинуть солому на крыше. Бап Тян взобрался на гребень крыши, раздвинул солому на ширину примерно двадцати сантиметров и развязал скреплявшую ее полосу ратана: это роковое напоминание о пуповине, которая захлестнулась вокруг шеи малыша. Теперь на пол пробился луч света. Прежде чем сойти с крыши, Бап Тян выдернул соломинку из настила, чтобы изгнать духов с середины живота роженицы.

Вот уже с полчаса, как Анг не могла даже прилечь. Неутихающая боль заставляла ее стоять на коленях и держаться за натянутую веревку. Понг Вдова, сидевшая рядом на корточках, подбадривала Анг. Она ждала момента, когда наступит ее черед приступить к делу. К полудню схватки участились, и Понг приказала соседке поддерживать роженицу сзади, пока она будет массировать ей живот сверху вниз. Гриенг-Мбиенг (младшая сестра Бап Тяна) нерешительно приблизилась к Анг. «Призывайте духов!» — крикнула Понг мужчинам. Вихрем вылетели они из дома, Бап Тян схватил по пути пест, и все, стоя у ската крыши, громко, неистово и нестройно стали выкрикивать моления: один обращался к духам гор и вод, другой — к прародителям, у которых накопился опыт принимать роды, третий просил уберечь роженицу и отца от страданий, четвертый обещал ребенку самые прекрасные украшения, если он соблаговолит родиться… Эта сумятица длилась всего лишь несколько минут, так как едва Гриенг подхватила Анг за спину, как раздался писк новорожденного: дитя лежало на земле в луже крови, не освободившись полностью от плаценты. Повитуха накрепко обвязала черной ниткой примерно в двадцати сантиметрах от пупка пуповину, обвившуюся вокруг шеи ребенка, и очень острым бамбуковым ножом точно перерезала ее позади узелка. Затем она отнесла новорожденного к передней стене дома и обмыла его холодной водой, которую лила из калебасы Енг Сумасбродка. После тщательного омовения ребенка Понг, не вытирая, завернула его в покрывало и положила у очага возле распростертой на циновке Анг. Лицо роженицы было мертвенно-бледно, но она улыбалась. У головки ребенка Понг поставила разукрашенную плетеную коробку с белым рисом, «чтобы малыш был силен и не падал, когда начнет сидеть и ходить». Маленькая Дыр, присутствовавшая при родах, потихоньку приблизилась к новорожденному. При виде непрошеного гостя, которого уложили матери под бок, где до сих пор было лишь ее законное место, она всхлипнула, готовая разразиться плачем, но женщины успокоили ее.