Лес священного камня - [73]

6 мая

С семи часов утра продолжалось выполнение обрядов. В половине десятого все собрались у начальника кантр-на. Крэнг-Джоонг освятил кувшин, а Банг Беременный призвал духов. Когда он вернулся с мнонгской пиалой, из которой совершают помазание, Тру спросил:

— Зачем ты ее принес?

— Чтобы ты поставил ее на место.

— Можешь сам поставить ее на край чердака (это было сказано довольно сухим тоном).

Банг Беременный направился к чердаку:

— Куда все-таки поставить ее?

— На крышу свинарника Банга Кривого.

Раздался громкий взрыв смеха. Добряк Банг-Джиенг был оскорблен.

Он проворчал:

— Нехорошо разговаривать так с куангами, доверенными людьми!

(Он и Тру когда-то совершили там бох, каждый принес в жертву по два буйвола).

Когда начальник кантона поднес ему стакан спиртного, он отказался выпить:

— Ты разговариваешь со мной не так, как надо.

Но тут же разразился веселым смехом. Тру не совершил обрядов подношения спиртного духам и помазания кувшинов и падди.

Тру все больше разыгрывает из себя царька: он стал надменным, резким, разговаривает со всеми свысока. Он опьянен тем, что достиг самой высокой административной должности, доступной мнонгару[89], что начальник округа — европеец — оказывает ему доверие. Недавно его назначили помощником начальника округа, и он окончательно потерял голову. Чтобы укрепить свой авторитет, Тру завел двух личных телохранителей. Кранг Пузырь и Манг Тощий, самые рослые парни в деревне, повсюду следуют за ним, а Манг Тощий даже ночью не покидает его. Кранг Пузырь, славный малый, желает во что бы то ни стало походить на заправского военного. Он носит солдатские ботинки старого образца и изъясняется только на солдафонском жаргоне.

7 мая

Утро застало жителей деревни у кувшинов с рнэмом. Ночью разделали тушу буйвола, и Ван-Джоонг распоряжался раздачей мяса. Два куска пока отложили: лопатку для шамана и филейную часть для посредника. Вторую лопатку отдали Бап Тяну и Крэнг-Джоонгу, а вторую филейную часть — Чонгу, старосте Сар Ланга. Задние ноги разделили между сыновьями и братьями Джоонг-Ван, которая все еще болела. Грудинку предложили начальнику кантона, огузок — Бангу Беременному и его затю Кранг-Дрыму.

Остальное мясо роздали жителям деревни, причем так, что каждому досталось по ребру.

В половине девятого утра «священные люди» и «тс, кто работает с господами», собрались у Банга Кривого. Накануне у него оставили шнур с нанизанными на нем куриными ножками и янг дам с рнэмом, собранным со всей деревни. «Священные люди» отдали половину куриных ножек Тру, чтобы он оделил ими по справедливости тех, кто выполняет какие-либо административные функции, т. е. самого себя, своего помощника, двух своих гонцов, помощника деревенского старосты и, уж конечно, своего друга — школьного учителя. Мне начальник пожаловал две ножки, не обошли меня и «священные люди». Кстати, они давали по ножке каждому любопытному, заходившему в хижину. Рнэм пили из стаканов.

Около одиннадцати часов утра группа женщин пошла в Идут Сар собирать индийский перец.

Вечером люди кланов Рджэ и Бон Джранг собрались у Бап Тяна: его сын совершал обряд помазания кровью свиньи.

В половине восьмого вечера Тян подал трубочку и вьетнамскую пиалу с пивной бардой и кровью Бонгу Помощнику, а тот передал их Бап Тяну. Тян и посредник, посредник и Бап Тян и, наконец, отец и сын совершили обряд взаимного целования рук. Затем Бап Тян опустил гут в кувшин, читая при этом вместе с сыном моления, а посредник в это время стал по другую сторону кувшина.

Тян, очень взволнованный, пошел за принадлежностями, необходимыми для предстоящей церемонии. Кажется, он не очень твердо знал, что полагается делать в таком случае, и поэтому несколько раз ходил взад и вперед. Он разостлал на полу на расстоянии локтя от кувшина циновку из пандануса, рядом поставил янг дам, перед циновкой, около сидевшего отца, положил лезвие топора, и Бап Тян опустил на него правую ногу. Наконец, Тян надел латунный браслет на ушко кувшина с пивом.

Бап Тян был в ударе и принялся описывать подвиги Кеэл Кока, сына Анг, героя клана Бон Джранг, в который входит его сын Тян.

«Однажды Кеэл Коку пришла мысль нырнуть в реку. В это время он курил рог буйвола, и из воды поднялась струйка дыма. Кеэл ничего не боялся. Дождя давно не было, и все сгорало от засухи, и Кеэл велел сварить мясо с фруктами, но и это не вызвало дождя. Он положил побег бамбука в норку выла (этот большой черный мохнатый паук живет в земле, в ямке), но небеса и на это не ответили благосклонно. Он стал «развлекаться» со своей сестрой, но все было напрасно. Тогда он взял пиявку и затолкал в ее заднее отверстие комок земли, на нее положил лягушку, все это завернул в лист рмонга (Panicum), а листу придал форму лодки и спустил ее на воду. Вот тогда пролился дождь и сверкнула молния. Она хотела поразить Кеэл Кока, но он спрятался под лист ча (Cupulifèr). Молния ударила в ча. Тогда Кеэл укрылся под ти, но молния настигла ти и превратилась в свинью. Кеэл ее убил и вырвал у нее зуб.

Как-то раз ему на удочку попалась рыба джэт, он оставил ее в лодке, и эта крохотная рыбка стала разлагаться. Муравей, отведав ее, — о, немного, совсем немного, — начал расти, раздуваться, пока не превратился в огромного дракона. Дракон хотел прыгнуть в воду, но шпорой зацепился за отверстие в лодке. Кеэл отломил шпору, принес ее в деревню и тщательно спрятал. Но отломилась только шпора, ведь туловище нырнуло уже в воду. Возвратясь в деревню, Кеэл взял курицу и кувшин с