Леонид Гайдай - [153]
Основную часть лета 1993 года Леонид Гайдай с удовольствием проводил на собственной даче под Звенигородом. В это время Инин и Волович разрабатывали каркас следующего сценария. Его действие должно было происходить на подводной лодке.
Гайдай, видимо, что-то предчувствовал, поскольку сказал соавторам:
— Ребята, я, наверное, уже не смогу.
Однако вскоре сам включился в процесс написания сценария. Когда его соавторы придумали для новой комедии не слишком оптимистичный финал, Гайдай вроде бы его одобрил, однако на следующий день сообщил им, что финал придется переделать.
— Нина сказала, что такой конец не годится, — развел руками Гайдай. — Это не в моем духе. И она, кажется, права.
Аркадий Инин вспоминал, что присказка «А Нина сказала» постоянно всплывала в речи Леонида Иовича. К жене он прислушивался, хотя свою «покорность» чересчур иронически подчеркивал в разговорах с соратниками. Гайдай и на съемочной площадке нередко «прикрывался» именем жены, чтобы навести порядок. Мол, «Нина Павловна посоветовала вас всех уволить» и тому подобное.
Как бы то ни было, работа над новым сценарием вынужденно приостановилась: осенью Гайдай угодил в больницу с воспалением легких. Нина Павловна фактически поселилась там же, днем и ночью дежуря у постели мужа.
Незадолго до смерти Гайдай сказал супруге:
— Не суетись ты так, Нинок. Ну умру. Всё, что мог, я уже сделал.
Смерть настала внезапно. Впрочем, к ней никогда нельзя быть готовым.
Девятнадцатого ноября 1993 года Нина Павловна с Гайдаем сидели в его палате и разговаривали о даче. Леонид Иович читал газету «6 соток» и спрашивал у жены, какая у них на даче земля — кислая или слабокислая.
Внезапно Гайдай сильно закашлялся. Нина Павловна, зная, что у мужа аритмия, велела ему не напрягаться и на всякий случай подсела рядом. Она переживала, что может снова произойти инфаркт.
Но случилось другое: тромб закупорил легочную артерию. Смерть наступила мгновенно. Леонид Иович умер в буквальном смысле слова на руках своей жены.
Это был легкий уход. Гайдай прожил счастливую семидесятилетнюю жизнь и расстался с ней без мучений. Он действительно сделал в ней всё именно так, как хотел. Недаром на вопрос ведущего программы «Встреча по вашей просьбе» (это было последнее телеинтервью Гайдая): «Кем бы вы хотели быть в следующей жизни?» — Леонид Иович ответил просто и достойно: «Следующую жизнь я бы хотел прожить так же, как прожил эту и живу в этой».
ЭПИЛОГ
Леонид Гайдай не застал того бума вокруг его творчества, который начался во второй половине девяностых годов. Как бы он к нему отнесся? Наверное, как всегда: внешне остался бы равнодушным, но внутренне — порадовался бы.
В отличие от большинства режиссеров, Гайдай охотно пересматривал собственные фильмы, особенно со зрителями. В восьмидесятых он нередко посещал кинотеатры, где шли «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука» или «Иван Васильевич меняет профессию» — их неизменно где-нибудь да показывали. Вернувшись после киносеанса, Леонид Иович удовлетворенно сообщал родным:
— Представляете, зрители смеются во всех тех же местах, что и раньше.
Будучи типичным художником-бессребреником, Гайдай искренне ликовал, когда его фильмы появились в продаже на видеокассетах, причем по бешеным ценам. О том, что на его творчестве зарабатывает кто-то другой, он даже не задумывался. Сам факт огромной востребованности его картин несказанно радовал режиссера.
Поэтому Гайдаю, конечно, было бы приятно узнать, что, например, фильм «Иван Васильевич меняет профессию» благодаря телевидению стал не менее «новогодним», чем рязановская «Ирония судьбы». Что ни одна неделя в России не обходится без телепоказа какой-нибудь его картины. Что цитатами из его фильмов разговаривают персонажи сериалов, ведущие и участники ток-шоу, стендап-комики, журналисты, пользователи Интернета… Не говоря уже об обычных людях на улице.
Этот бум вокруг имени Гайдая и главных его шедевров не утихает до сих пор. Многие из тех, кто имел отношение к жизни и деятельности Леонида Иовича, переживали, что при такой тотальной, всесторонней «эксплуатации» его фильмы начнут приедаться, станут замыленными, «навязнут в зубах». Однако ничего подобного не произошло и — о чем теперь уже можно говорить с уверенностью — не произойдет никогда.
Едва ли кто-либо из советских мастеров культуры так же прочно и органично вошел в современную российскую действительность, как Гайдай. Знание его фильмов как-то незаметно, но совершенно естественным путем превратилось в национальную черту: русский человек, не видевший ни одного гайдаевского шедевра, вроде как уже и не может считаться русским. И такая мысль выглядит не радикальной, а справедливой, поскольку вслед за Пушкиным Гайдай — еще одно «наше всё». Без его кинокомедий мы все сегодня были бы немножко другими — и это высший результат, которого в принципе может достичь творец, художник, гений. Словом, подлинно великий утешитель, каковым и был Леонид Иович Гайдай.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
