Леонардо да Винчи - [24]

Необычная в этих местах наружность и костюм Леонардо — он, как всегда, был одет в куртку и красный короткий плащ — вскоре обратили на себя внимание. Люди с удивлением и нескрываемым раздражением смотрели на этого неизвестно зачем зашедшего сюда человека. Он не был похож ни на купца, ни на приказчика, ни на странствующего проповедника, ни, наконец, на сыщика тайной полиции.

Недоуменные взгляды вскоре сменились возгласами:

— Эй, петушок! Что привело тебя сюда в такую рань?

— Должно быть, вчера здорово хватил и дорогу домой позабыл!

— Гляди, гляди-ка, на поясе-то что у него!

— Это, видно, новый сборщик податей, вот он и повесил на пояс свои записи.

— Ха-ха-ха! Проваливай-ка отсюда, братец! Здесь много не насобираешь. Ты пройдись лучше в Палаццо Веккио...

— Нет, какой это сборщик? У тех морды — смотреть противно, а у этого...

— Что ж, тогда, должно быть, за красавицами сюда пожаловал...

— Вон они! Смотри, смотри!

Из-за угла показалось несколько молодых женщин. Это были ткачихи и красильщицы, спешившие на работу.

Молчавший до того невысокий коренастый парень с мрачным выражением лица решительно шагнул к Леонардо с явным намерением поговорить с ним по-своему.

— Эй, Дамьяно! — подзадоривали его. — Посмотри, какой гребешок у этого петушка!

Подталкиваемый парнями, Дамьяно подошел почти вплотную к Леонардо.

— А ну-ка, красавчик, проваливай отсюда! — вызывающе сказал он.

Леонардо спокойно смотрел на него. «Какое лицо... — думал он. —

Сколько силы в этом человеке!»

— Ну, ну, поворачивайся, да поскорее, нетерпеливо говорил Дамьяно.

Но удивительно спокойный взгляд незнакомца расхолаживал его.

— Ты кто? — спросил он уже более мягко.

— Я художник, — ответил Леонардо.

— Художник? — недоверчиво протянул Дамьяно и тут же воскликнул с яростью: — Так какого же черта тебе здесь надо! Уходи! Иди и рисуй святых. — Дамьяно крепко сплюнул на землю. — Торопись, а то мы поможем тебе!

— Я пришел сюда сам и сам уйду, когда захочу, — хладнокровно заметил Леонардо.

Где-то ударил колокол. Люди повернули в открытые железные ворота. Вместе с ними в ворота вошел и Леонардо.

Еще накануне он через своего отца, сэра Пьеро, уважаемого всеми суконщиками города, получил разрешение посмотреть мануфактуру, принадлежавшую высокочтимому мессеру Бенвенуто Корси.

Леонардо переходил от станка к станку и удивлялся тому, как грубы, неуклюжи, тяжелы в работе эти старые сооружения. Сколько труда, тяжелого, упорного, требуют они, а что дают? За целый день работы — от восхода до заката солнца — ткач может напрясть так мало пряжи, что за вычетом хозяйской доли ему остается лишь на кусок хлеба. Вот одна из причин нищеты, голода, которые так безжалостно истощают этих людей. А сколько их умирает в молодые годы!

Леонардо долго смотрел, как молодые, исхудавшие донельзя, кашляющие все время женщины занимались стрижкой шерсти. В воздухе носились тысячи тонких ворсинок. Они забивались в рот и легкие.

Леонардо вышел во двор. По каменным плитам текли потоки разноцветных красок.

Воздух был насыщен острым, зловонным запахом.

У чанов, над которыми стояли тяжелые облака пара, возились люди. Раздетые почти донага, обливаясь потом, они тащили большие, тяжелые куски ткани и, напрягая последние силы, погружали их в чан, мешали в нем, внимательно следя за малейшим изменением краски.

Леонардо смотрел и думал: к чему же наука, к чему математические исследования, механика и физика, все эти споры, за которыми так приятно проходят часы, если человек и теперь должен работать с такими же мучениями, как и раньше, когда люди не знали «божественной геометрии»! Что же? Так должно быть и впредь?

Вдруг раздался громкий крик. Леонардо растерянно оглянулся.

Двое рабочих старались повернуть огромный красильный чан, чтобы вылить из него уже использованную краску. Чан был очень велик, почти в два человеческих роста высотой и в несколько обхватов по окружности. Невысокий, коренастый рабочий толкал чан вперед, а другой, худой и изможденный, старался чуть-чуть наклонить его.

Неожиданно огромный, многопудовый чан стал медленно клониться вниз, угрожая всей своей тяжестью задавить людей.

Не раздумывая, Леонардо бросился к чану и уперся в него плечом. Все тело напряглось, кажется нечем дышать. Но вот стало совсем легко.

Леонардо выпрямляется. Его еще шатает. Вокруг толпятся рабочие.

Это они бросились ему на помощь так же, как он оказал помощь тому, кто в ней нуждался.

И что поразило Леонардо: на лицах людей появились улыбки. Раздались громкие, приветливые голоса:

— Браво, браво!

— Вот молодец!

— Ну и силища! И где только родился такой...

Пробивая толпу, как таран, прямо на Леонардо шел коренастый парень. Он подошел к нему вплотную и остановился остолбенев. Леонардо узнал в нем Дамьяно.

— Здравствуй! — сказал Леонардо. — Вот и еще раз увиделись.

Дамьяно не верил своим глазам. Уж он-то, давно работавший здесь,

лучше других знал, что было бы с ним, если бы этот человек не подставил свое плечо под падавший чан.

— Кто ты? — задыхаясь от волнения, спросил он.

Леонардо улыбнулся:

— Я художник.

— Я это знаю, — ответил Дамьяно. — Но как тебя зовут? Откуда ты родом?