Леонардо да Винчи - [183]

А еще, мне кажется, эти рисунки передают смятение, которое Леонардо испытывал в свои последние дни, уже частично парализованный. В них он выплеснул свои чувства и страхи. «Это излияние каких-то очень личных переживаний, — считает хранитель Виндзорской коллекции Мартин Клейтон, — своего рода кульминация нарастающей тревоги»[874].

Всю жизнь Леонардо был одержим водой и ее движением. На одном из первых его рисунков — пейзаже долины Арно, выполненном в 21 год, — изображена спокойная, мирная, дарующая жизнь река, тихо струящаяся мимо плодородных полей и безмятежных деревушек. Там нет и признаков бурления, лишь кое-где легкая рябь. Как кровеносная жила, эта река питает жизнь. В тетрадях Леонардо рассыпаны десятки фраз, в которых вода называется жизнетворной влагой, текущей по жилам Земли и питающей ее. «Вода — жизненный сок [vitale umore] для сухой земли, — писал он. — Струясь с неослабным напором по разветвляющимся жилам, она наполняет все ее части»[875]. В Кодексе Лестера он описал, по его собственным словам, «657 видов воды и ее глубин»[876]. Среди инженерных изобретений Леонардо насчитывалось около ста механизмов для перемещения и отведения воды. Из года в год он разрабатывал проекты гидротехнических сооружений, призванные, в числе прочего, улучшить систему каналов вокруг Милана; затопить равнины вокруг Венеции, чтобы защитить ее от турецкого вторжения; связать Флоренцию прямым каналом с морем; отвести воды Арно в сторону, чтобы оставить без воды Пизу; осушить Понтинские болота для папы Льва Х и построить систему каналов вблизи Роморантена для короля Франциска I. Но теперь, под конец жизни, он изображал воду и ее завихрения уже не спокойными и не укрощенными, а полными ярости.

Рисунки, изображающие потоп, — впечатляющие произведения искусства. На каждой странице видны обрамляющие линии, а оборотная сторона всех страниц оставлена пустой. Из этого можно сделать вывод, что рисунки предназначались для показа, а может быть, задумывались не просто как научные иллюстрации к заметкам в тетради, а как наглядное сопровождение к публичному чтению какого-то страшного рассказа. Некоторые из самых отчетливых рисунков выполнены углем, затем обведены тушью и раскрашены акварелью. Особенно для тех, кто любит завихрения и завитки так, как любил их Леонардо, эти рисунки наделены огромной силой художественного воздействия. Они напоминают нам о локонах, струящихся по спине ангела в его «Благовещении» — картине, написанной сорока годами ранее. В самом деле, как показывает спектрографический анализ, на подготовительном рисунке кудри ангела поразительно похожи на спирали с рисунков, изображающих потоп[877].

Леонардо всегда внимательно и пристально наблюдал за движением, причем эта наблюдательность распространялась и на являвшиеся ему фантастические видения. Рисунки, изображающие потоп, навеяны теми бурями, которые он видел своими глазами и описывал у себя в тетрадях, но одновременно это порождения лихорадочного, неистового воображения. Леонардо всегда искусно размывал линии, а в рисунках с образами потопа он размыл границу между реальностью и фантазией.

Для описания своих замыслов Леонардо любил использовать не только рисунки, но и слова. Особенно это относится к теме потопа. Раздел, озаглавленный «Потоп и его изображение в живописи», состоит из трех весьма длинных фрагментов и содержит больше двух тысяч слов. Эти записи предназначались в основном для задуманного трактата о живописи. Леонардо писал так, словно обращался к самому себе и к ученикам:

Виден был темный и туманный воздух, осаждаемый бегом различных ветров, окутанных непрерывным дождем и смешанных с градом; то туда, то сюда несли они бесчисленные ветви разодранных деревьев, смешанных с бесчисленными листьями. Вокруг видны были вековые деревья, вырванные с корнем и разодранные яростью ветров. Видны были обвалы гор, уже подкопанных течением рек, как они обваливаются в эти же реки и запирают их долины; эти взбухшие реки заливали и затопляли многочисленные земли с народами. Ты мог бы также видеть, как на вершинах многих гор теснятся много разнообразных видов животных, напуганных и, наконец, теснящихся, как ручные, в обществе беглецов — мужчин и женщин с их детьми.

Это описание продолжается и занимает еще две плотно исписанные тетрадные страницы, но вскоре становится очевидно: Леонардо уже не рассказывает ученикам, как нужно изображать потоп. Он уже пришел в исступление и описывает привидевшееся ему апокалиптическое светопреставление и чувства людей, гибнущих во всемирном потопе. Не исключено, что какие-то из описанных сцен предназначались для чтения королю, а иллюстрациями к рассказу должны были послужить рисунки. Какой бы цели ни служили эти картины, они дают представление о самых мрачных фантазиях Леонардо:

Другие с движениями отчаяния лишали себя жизни, отчаиваясь перенести такое горе: одни из них бросались с высоких скал, другие сжимали горло собственными руками, иные брали собственных детей и с великой быстротой убивали их всех, иные собственным оружием наносили себе раны и убивали самих себя, иные, бросаясь на колени, поручали себя Богу. О, сколько матерей оплакивало своих утонувших детей, держа их на коленях, поднимая распростертые руки к небу, и голосами, состоящими из разных завываний, поносили гнев богов; иные со стиснутыми руками и переплетенными пальцами кусали их и кровавыми укусами их пожирали, склонившись грудью к коленям от огромной и непереносимой боли