Леон и Луиза - [74]

Я представляю себе, как Луиза сошла по трапу на пирс и после пятилетнего отсутствия снова ступила на французскую землю, загорелая до черноты и стройная, как юная девушка, только волосы были седые. Конечно, она расцеловала в щёки спутников этих пяти лет, радиста Галиани, которого за таможней ждала его жена, – может, чуть дольше, чем остальных. И поскольку у неё не было с собой багажа, а лишь ручная кладь, а остальным пришлось ждать свои чемоданы, она быстро ушла, зная, что ни одного из них никогда больше не увидит.

Может, дело было под вечер, когда она со своим чемоданчиком шла вверх по улице Анри Пастуро к вокзалу, и, может, она по дороге зашла в кондитерскую и купила свой первый за долгое время шоколадный эклер. Тогда она могла в половине девятого сесть в Марселе на вокзале Сен-Шарль в ночной поезд на Париж и на следующее утро незадолго до восьми часов оказаться в столице.

Не думаю, что, подъезжая к Лионскому вокзалу, Луиза нетерпеливо стояла у открытой двери вагона, подставив лицо встречному ветру. Не думаю, что она бегом пересекла здание вокзала, и не могу себе представить, чтоб она действительно, как она писала в своём последнем письме, бросилась в такси и прямиком поехала на улицу Эколь.

Скорее всего, я думаю, она оставалась спокойно сидеть в своём купе третьего класса, пока не вышли все пассажиры, и что потом – тихо и осторожно, чуть ли не робко – спустилась на перрон, в свете того ясного осеннего дня шаг за шагом прошла через зал и вышла на мостовую бульвара Дидро, который уже опять шумел и гудел от потока автобусов, машин и грузовиков, как будто войны никогда и не было.

Я представляю себе, что Луиза пересекла бульвар и пошла дальше прямиком по улице Лиона, подавленная непостижимой невредимостью обоих рядов домов – слева и справа; у Бастилии она села в уличном кафе, заказала кофе с молоком и круассан и взяла в руки газету – и тогда, может быть, она бросила беглый взгляд на плавучие дома в порту Арсенал, которые мирно покачивались на бризе.

Потом она побрела дальше по прохладному утру со своим чемоданчиком, как туристка, всё прямо по улицам Сен-Антуан и Риволи, и через некоторое время она очутилась, будто бы случайно, у головного офиса Банка Франции. Она поднялась по широкой лестнице к главному входу, бегло поздоровавшись, прошла мимо портье, который всё ещё или уже опять был усатый тип по фамилии Дарнье, и исчезла в полутьме длинного холла, как уже тысячи раз до этого, чтобы уведомить своё начальство о возвращении на службу.

И представляю себе, что на улицу Эколь она приехала лишь через несколько дней. Думаю, что первым делом она поселилась в комнате отеля, которую банк снял ей на первое время, и что она сперва купила себе бельё и одежду, привела в порядок свои ногти и починила у зубного врача тот коренной зуб слева вверху, который у неё уже давно болел. Потом она сходила к парикмахеру, чтобы её постригли; но красить волосы она не стала, в этом я уверен.

Я представляю, что Луиза запланировала свой визит на улицу Эколь на позднее утро и что подъехала она туда на такси, поскольку своей машины у неё ещё не было. Я представляю себе, что внутри дома мадам Россето услышала, как снаружи хлопнула дверца автомобиля, и что она бросила взгляд в зеркало, которое через систему из двух других зеркал показывало ей то, что происходит перед входной дверью. Потом она тяжело поднялась из своего кресла рядом с угольной печью, чтобы исполнить свой долг домашнего дракона.

– Что вам угодно?

– К Лё Галлям, пожалуйста.

– По какому делу?

– Лё Галли ведь всё ещё живут здесь?

– По какому делу, простите?

– С целью личного посещения.

– Вас ожидают?

– К сожалению, нет.

– Как мне о вас доложить?

– Послушайте…

– Согласно правилам дома неизвестные без предварительной договорённости не имеют доступа в дом.

– Лё Галли ещё здесь?

– Мне очень жаль.

– Я только что вернулась из Африки.

– Из соображений безопасности я, к сожалению, не могу делать никаких исключений, вы должны это… Из Африки?

– Из Французского Судана.

– Так это вы…

– Какой этаж, пожалуйста?

Дверь квартиры стояла приоткрытой на ширину ладони.

Луиза позвонила.

– Кто там?

– Луиза.

– Кто?

– Луиза.

– КТО?

– ЛУИЗА ЖАНВЬЕ!

– МАЛЕНЬКАЯ ЛУИЗА?

– Она самая.

– Ничего себе.

– Да.

– Входите же. Прямо через прихожую, я в гостиной.

Луиза толкнула дверь и прикрыла её за собой, и через несколько шагов она стояла в гостиной, которую так часто разглядывала в бинокль. В кресле Леона для чтения сидела Ивонна – Луиза бы её не узнала, но это не мог быть никто другой. Ступни её были обуты в клетчатые домашние тапки, голени разбухли, на шее образовался плотный круговой валик жира, а волосы ниспадали на плечи прядями.

– Леона нет дома.

– Вы одна?

– Дети в школе.

– Это хорошо, – сказала Луиза. – Я ведь пришла к вам.

– Тогда садитесь. Так вот вы какая. Совсем как на фотографии, которую вы прислали из Африки.

– Волосы поседели.

– Время идёт. На фотографиях всегда выглядишь моложе, чем в реальности.

– Ничего не поделаешь.

– Вы не краситесь.

– Вы тоже.

– Уже давно больше не крашусь, – сказала Ивонна. – А в последнее время ещё и поправилась.

– Как вы себя чувствуете?