Ленинград-43. Сумерки богов. Врата Победы - [441]

Ну вот, проскакивает мимо – впереди две платформы, на одной просто мешки с песком, на другой из-за таких же мешков видны каски и стволы. Затем две бронеплощадки, башенные, каждая с четырехствольным «фирлингом», бронепаровоз, снова две бронеплощадки, и две платформы. Вагоны крупнее, чем БТР, так что там в каждом может быть по шестнадцать солдат десанта, пехотное отделение, и на платформах по столько же – итого, по нашей мерке, рота. Без остановки – а по меркам партизанской войны у нас, перед мостом вполне мог остановиться, высадить десант, осмотреть путь. Но не было тут партизан – и немцы бдят лишь потому, что положено, а не от души.

Шум слева, от ушедшего бронепоезда. Стихнуть не успел – уже справа доносится. Вот он, «Америка», имеющий собственное имя поезд фюрера! Идет. Представляю, что сейчас Кравченко чувствует – профессор минно-взрывного дела, спустивший под откос не один десяток вражеских эшелонов. Пожалуй, и я с ним тут соперничать не могу – все ж для подводного спецназа эта задача не была профильной, мы, конечно, умели взрывать все, но чтобы такой опыт? В самых разных условиях, различными средствами – то, что Кравченко задумал сейчас, это принцип «нахалки», когда партизан, замаскировавшийся у путей, выскакивает и ставит мину прямо перед поездом, уже не успевающим затормозить – нет, никто у рельс не лежал, я имею в виду точнейший расчет на глаз, скорости поезда, времени и расстояния. Чтобы немцы начали гасить скорость – а то при восьмидесяти километрах мясорубка в вагонах гарантирована и без падения в овраг. Так сработать должны не одни мины!

У партизан были и такие операции – подрыв поезда с взятием «языка» и документов из штабного вагона. Проводились, как правило, по приказу с Большой земли, и партизаны их очень не любили, поскольку потери, причем самых ценных людей, минеров, были велики. И у нас было бы так – если бы не радиовзрыватели, координация действий по радио и «тяжелые» снайперы – отсутствующие в это время в той истории, откуда мы пришли. «Фузея» все ж не совсем ПТР, меткость у нее повыше. А снайперы, с ней работавшие, в этой Советской Армии выбирались из лучших. А Герой Советского Союза Пилютин действительно стрелял как бог – особенно зная, кого он сейчас должен остановить! Вопреки общему мнению, целиться надо не в паровозный котел – арматура занимает не так много места, и утечка пара не будет настолько критична, чтобы остановить поезд быстро. Партизаны стреляли из ПТР в цилиндры, а вот это уже не лечится никак.

– Давай! – как выдохнул Кравченко в эфир. – Гром! Гром!

Как было условлено. Чтобы сэкономить даже секунду, не тратя ее на позывные. Одно кодовое слово, означающее: «Начать!» У Пилютина, в трехстах метрах от нас, такая же гарнитура. И наихудшие условия стрельбы – поезд выходит из поворота, и стрелять надо с внешней стороны. Двум другим снайперским расчетам легче – они внутри закругления, цель лучше им видна.

Удары «фузей», больше десятка выстрелов за десять секунд. Вижу клубы пара у обоих паровозов – а ведь попал Петр Егорыч, и попал хорошо. Что на другой стороне поезда, мне отсюда не видно. И поезд замедляет ход, не так быстро, как хотелось бы, но точно замедляет! А когда остановится, то не сможет и сдвинуться с места – сейчас же его несет вперед, он уже на нашем «минном поле»! Но взрывать рано – надо, чтобы он оказался в удобном положении для работы штурмовых групп.

Слышу крик офицера на передней бронеплощадке. Обе зенитки крутят стволами, изготовились открыть огонь – но цели не видят! Снайперы отошли на запасные позиции, не стреляет никто. А вот охрана в поезде изготовилась по-боевому, это плохо. Смотрю, как на третьем с конца вагоне на крыше откидываются люки и выдвигаются турели со спаренными пулеметами, как на бомбардировщиках. И в бортах вагонов открываются амбразуры и высовываются пулеметные стволы – по одному на вагон, очевидно, в купе охраны. И что хуже всего, там, в поезде, радист уже надрывает эфир. Вот посмотрим, сдержит ли Роммель свое слово!

Мимо проплывает первая бронеплощадка, могу различить даже лица солдат. Меня не видно – ну разве что глаза в щели за корягой, не такие немцы аккуратисты, чтобы убирать весь валежник и сухую прошлогоднюю листву. Окопчики наши хорошо укрыты, сверху присыпаны под окружающий фон. Поезд тащится бесконечно долго, тормозит все же! Реакция машиниста была для нас самым большим вопросом – затормозит или будет тянуть сколько можно? Впрочем, если бы не затормозил, там бы его ждали мины у моста. И сам мост, который пришлось бы взрывать вместе с паровозом и головными вагонами.

А если бы работали ночью? Было предложение поставить у моста чучело с красным фонарем – геройский дойче обходчик заметил непорядок! Сделать из палок, тряпок и немецкой шинели несложно, можно даже веревку протянуть и дергать, чтобы фонарь качался – в темноте издали не различат, а вблизи уже будет поздно – а мост взрывать, когда на него малой скоростью въедет паровоз. Или просто рвануть мост перед поездом, что бы сделал любой нормальный машинист, увидев это, да включил бы тормоза! Но тоже риск – выходя из поворота, да еще под уклон, мог промедлить буквально несколько секунд, и тогда пришлось бы взрывать по-полной, а после искать в железном месиве, который из трупов фюрер. Так что при обсуждении решили, что вариант с обстрелом днем даст нам больше шансов найти объект живым. График движения мы менять не могли – а вот выбрать место, которое поезд проходил засветло, оказалось реальным.