Лена и ее любовь - [14]

Закурил сигарету, поднес горящую зажигалку к стеклу, темному и немытому. «Странная девочка», — решил он, отметив присутствие двух чувств сразу. Он и рад, и разочарован.

Девушка и молодой человек перешли пустую улицу, держась друг от друга на расстоянии парочки, которая недавно сложилась и продержится очень недолго. Направились к дому на другой стороне. Бывшему Дальманову дому, ныне он пустует. Ресторан в нижнем этаже тоже не работал. Тем не менее, дверь в коридор открыта. Вошли, будто к себе домой. В окне гостиницы «Глоб» он затянулся сигаретой, и с первой же затяжкой обернулся к залу. Из темноты торчали белые сложенные салфетки. Зачем ему тут стоять? Он выпустил дым. Ах, все эти дела, голые обнимаются, уж не надо ему ничего рассказывать.

Так зачем же тут стоять?

— Затем, — ответил он вслух. И ему снова послышался голос священника: «О. — ворота в Галицию». Рефрен, крепко засевший в голове. Опять повернулся к окну, опять сдвинул прокуренную занавеску и глянул вниз. Священник все еще на остановке. В нескольких шагах от него таксист, снова усевшись в свою «шкоду», чистит банан. Открыта водительская дверь. Горит внутреннее освещение. Дальман смотрел вдаль, через пустую улицу. В доме напротив свет зажегся в подъезде. Дому не хватало четвертого этажа. Раньше он был выше. В его камне рана еще с войны. Дальман в ожидании вспоминал и об этом.

Когда он закурил третью сигарету, вдавив первых два окурка в цветочный горшок, в серую землю, она вышла из подъезда, встала в дверях, и свет падал на ее спину. Помедлила, будто хотела махнуть рукой, но только протянула руку. Свет погас. Перешла пустую улицу к вокзалу и гостинице, оставив за спиной дом и коридор. Шла быстро — руки в карманах джинсов, локти вперед, как у боксера. Позади гостиницы рельсы уходили на запад в ночь, на восток в утро. Запрыгала по ступенькам к гостиничному входу. Все еще стоя у окна, он услышал ночной звонок. Конечно, бледная барышня из рецепции зевнула и поправила бант вместо того, чтобы улыбнуться. В эту минуту и молодой человек вышел из подъезда, чуть задержался в дверях, ладонью потер лицо, запустил пальцы в волосы, потом сунул руки в карманы. Перейдя улицу, направился к пешеходному мосту у вокзала, который высоко над путями вел в деревню. Мимо старой платформы. И не поискал ее взглядом, а она как раз стояла на входе.

Дальман двинулся по лестнице вниз ей навстречу. Столкнулись на проходе к гостиничным номерам у фикуса, вытянувшего свои листья. От изумления она прикрыла рот рукой. Он кивнул и заметил про себя, что теперь и вправду рад. Произнося ее имя, добавил вопросительный знак к интонации. Левой рукой она взбила волосы, а он, стоя перед ней, вертел в руках пачку сигарет, потом толстый лист фикуса. Назвала ему телефон гостиницы и свой номер. Он запомнил. У него всегда была хорошая память на цифры. Двадцать минут третьего.

Выйдя на улицу, направился к автобусной остановке. На охраняемой площадке у гостиницы стояла одна-единственная машина. Красный комби, «вольво» из Германии. А священник все еще сидел на скамейке у остановки. «Бездомный под покровом ночи», — подумал Дальман и положил ему на плечо руку.

— Это Лена, — промолвил он.

— Ты ее знаешь? — священник крепко вцепился в рукав Дальмана, но заметил, что тот и не собирается вырываться. Плечо под его здоровенной рукой на ощупь тонкое. Куриное крылышко.

— Ты ее знаешь?

— А что, разве ты ее знаешь? — удивился Дальман.

— А что?

— То, что ты меня держишь изо всех сил.

Священник выпустил плечо.

— Лена — моя квартирантка, — пояснил Дальман.

— У тебя есть квартирантка? Зачем?

— Ее дочь, и вернулась в город.

— Чья дочь?

— Моей Марлис.

— Я не знал, что у тебя есть Марлис, — священник запнулся. Пошевелил мозгами. И тут его осенило:

— Ты из-за нее сюда приехал? Не из-за меня?

— Кто его знает, — отвечал Дальман. — По-моему, я и сам не могу объяснить, зачем. Я только знаю, что очень этого хотел.

— Но ты ведь знал, что она здесь, Юлиус? Не так ли?

— Да, знал.

— Да, ты знал, Юлиус. И ничего не сказал. А я-то удивлялся! Сначала она, потом ты, оба из одного города. Неужели это случайность, спрашивал я себя. Да это и не могла быть случайность. А ты ничего не сказал.

— Что ты так разорался? Ты ведь тоже ничего не сказал, Рихард.

— О чем?!

— О ней. Мне не сказал. Похоже, ты тоже ее знаешь.

— Но разве ты не хотел с ней тут встретиться, Юлиус?

— Не знаю я, — отмахнулся Дальман. — И не надо все время повторять мое имя.

Таксист завернул банановую кожуру в обрывок газеты и слушал в машине радио. Потом выключил, и сразу стало тихо, и ночь стала темной.

— У тебя есть ручка? — осведомился Дальман, глядя в сторону гостиницы. Луна светила им в спину, отбрасывая на асфальт две тени — длинную и чуть покороче. Длинная тень была в платье.

— А что ты собираешься писать?

— Вон там, напротив, мы когда-то жили… Там, где открыта дверь в коридор, — проговорил Дальман.

— Уж теперь знаю. Ты хочешь это записать? Но кому оно сейчас интересно?

— Верно. И почему там дверь никто не закроет? — Дальман вытащил из кармана куртки кассовый чек и вывел на нем цифры.

— Это что?

— Ее телефон и номер комнаты. Сказать тебе еще кое-что?