Лемминг Белого Склона - [72]

— А Торкелю разве поздно? — спросил Хаген.

— А Торкель — такой же лоботряс, как и его отец, — вздохнул Седой, — вечная ему память.

Их встречали у ворот. Облачённые в доспехи стражницы почтительно опустили копья, невысокая толстушка затрубила в рог, а к повозке подошла, опираясь на красивый резной посох, пожилая госпожа в синем бархатном плаще, в расшитом головном уборе с серебряными височными кольцами, в окружении не менее пышной свиты. Протянула гостям перстнеукрашенную руку. Хагену вспомнилась бабушка, величавая Хрейна кона, королева народа сольфов. Та же стать, тот же взор. Только княгиня Башни Щита была повыше ростом.

Арнульф же поклонился, коснулся губами перстня на указательном пальце владычицы:

— Здравия тебе, Кьялла Модрон, и полную чашу в твой дом! Ты получила ли мою весточку?

— Здравия и тебе, Арнульф сэконунг, — милостиво отвечала владычица, — много радовалось моё сердце, когда дошла твоя весточка, ибо почитали тебя мертвецом. Но что говорить здесь — нынче готова трапеза, а у твоих волчат, думается, и голод волчий.

«Волчата» поклонились и проследовали за старшими, причём Хагену пришлось крепко закусить язык, чтобы сдержать ехидное замечание и дурацкую ухмылку: он себе на беду представил, как Торкель пускал бы слюнки на местных дев. Да и взгляды, которыми мимолётно обменялись Арнульф и Кьялла, не ушли от его внимания.

Обед больше походил на пир в честь дорогого гостя. Одни девушки подносили питьё в оправленных в золото рожках, украдкой бросая на юношей любопытные взгляды, другие играли на арфах и вистлах. Звуки причудливо сплетались, отражаясь от полукруглого свода просторного зала. Среди музыкантов Хаген заметил высокого длинноволосого юношу, который извлекал звонкие звуки, постукивая костяной колотушкой по черепу моржа. Легонько толкнул локтем Хродгара, показал на спиллемана:

— Наверное, он тут проходит учёбу.

— Всяко ему тут живётся, как в Чертоге Павших, — пробубнил здоровяк с набитым ртом, — чисто, прибрано, тепло, светло. Куча девок, да и кормят, пожалуй, трижды в день…

Сам же Хродгар не сводил взгляда с одной невысокой круглолицей девчонки со светлой косой вокруг головы, которая стояла подле владычицы, прислуживая ей. Когда Хаген шёпотом спросил его — что, мол, приглянулась, тот грустно проронил:

— Она похожа на мою Турид…

«Тебе все будут похожи на Турид, — подумал Хаген, — пока Кьярваль Хёкульброк не падёт от твоей руки», но вслух, конечно, ничего не сказал. Он вообще старался держать себя скромно, ел и пил мало, словно лишь из уважения к хозяевам, хотя готовили тут вкусно. Особенно ему понравились пирожки с малиной, ну прямо как в детстве, в полузабытом мире под Круглой Горой. Хродгар, напротив, даже не старался вести себя пристойно: неосмотрительно выпил с бочонок пива и тянул в рот всё подряд, чавкая и рыгая. Видать, заедал подсердечную тоску.

Под конец обеда Кьялла жестом отпустила прислужниц и обратилась к Арнульфу:

— Признаюсь, я мало что поняла из твоего письма, морской король. Ясно только, что тебе не помешает подмога в одном деле. Но, как тебе, пожалуй, ведомо, подобные обращения мы получаем ненамного реже, чем твои братья на Горе Лысого Черепа. И далеко не в каждом походе мы становимся на чью-либо сторону. Почему должны помогать тебе в твоём деле?

— Да помилует меня Фрейя Брюнаблика, — усмехнулся Седой, огладив усы, — чтобы я говорил, будто бы доблестные девы что-то мне должны, и не видать мне удачи, коли я стану требовать чего-либо от их владетельной модрон…

— Прекрати кривляться, — отмахнулась Кьялла с ответной усмешкой, — и говори по сути. Тебе тут кое-кто кое-чем обязан и благодарен, сам знаешь, за что.

— Не знаю, — возразил Арнульф с теплотой в голосе, — но ценю.

Хаген и Хродгар удивлённо переглянулись. А Седой пригубил вина из хрустальной чарки:

— Откуда вы привозите сей дивный напиток? Не с торгов ли на Эрсее? Да, там по осени кипят ярмарки, на которых можно много купить и продать. Особенно — рабов. И рабынь.

Замолчал, смакуя дар лозы. Кьялла модрон прервала тишину с лёгким нетерпением в голосе:

— Отсюда — с подробностями, сын Ивара Хромого!

— Мало стоят мои слова против слов того, кому выпало вкусить радостей доли невольника, — развёл руками Арнульф, — пусть расскажет тот, кто видел сам.

Хаген мало ждал, что придётся вести речи на этом пиру, но, догадываясь, что задумал вождь, быстро глотнул воды, перевёл дух и начал:

— Мне не пришлось долго хлебать горькое пиво неволи, но, думается, достаточно, чтобы составить мнение. Что сказать? Трэлю всюду мало счастья, но в Эрвингарде его вовсе нет. Купцы сбывают рабов гуртом, словно скот, и содержат немногим лучше. Кому с хозяевами везёт, а кому и не очень. Я служил на хуторе Грённстад, на зиму нас отправили работать в Моховую Долину. Сколько умерло там от холода? Сколько надорвалось? Я не считал. Сбился. Мы там были не одни, многие бонды желают взять земли в Мёсендале, которые надобно расчищать от камней и осушать. Иных же, как доводилось слышать, отправляют в округ Эйраскатер, чтобы они работали на тамошних медных рудниках. Как там живётся рабам? Как мертвецам в Нибельхейме, почтенная модрон!