Лемминг Белого Склона - [104]

— Что там ещё?! — зло гаркнул сэконунг.

— «Старуха»! «Старуха» треснула, с-сука… — сокрушался кормчий. — Я ж говорил — заменить…

Действительно — в дубовой плашке, где установили мачту, зияла чёрная трещина.

— А нам теперь не всё ли равно? — пожал плечами вождь. — Снять мачту. Все, кто может держать весло — за дело. Полный вперёд!..

…Больше всего это походило на то, как поморники терзают ослабевших от зимней бескормицы птиц на берегу. Со всего размаху окованный медью драконий нос пробил борт «Сокола». Киль «Поморника» заскользил по палубе, проломил доски, с влажным костным хрустом рухнуло днище, вода хлынула под ноги морякам. Гордый «Белый Сокол» гордого Белого Волка лежал на берегу, вывернутый, выпотрошенный, обездвиженный навек, а на его светлой спине щедро лилась алая человечья кровь.

Хродгар и Бьярки — юноши, сопляки, щенки Орлиного волка — первыми бросились на врага, причём Хродгар добрался до кормы, рассёк пополам онемевшего кормчего и перерубил кормило. Торкель, Хаген и Лейф поспешили на подмогу, но напрасно: на Бьярки снизошло благословение медвежьих предков. Одержимый и безумный, сын Эйнара крушил всё подряд. Секира Атли Ястреба пела в его руках. Арнульф словно знал наперёд, когда в этом берсерке проснётся ярость, и спустил его на вражеский строй, точно пса на уток. Уроки, заметил Хаген, явно пошли Бьярки на пользу: обезумел он или нет, но бил теперь заметно удачней и метче.

Да и не было там никакого строя. Когда «Поморник» врезался в «Хвитафалькюр», гребцы покатились по палубе. Несколько человек раздавило килем. Только на носу кипело сражение: там Харальд хёвдинг успел-таки сомкнуть бойцов кругом. Летали копья и стрелы. Звенело железо, кроплёное багрянцем. Люди Харальда держались отменно. Кьярвалю сломали его жуткое рогатое копьё и разбили лицо. Лони Лепестку подсекли ногу и разрубили шлем, задев бровь. Орм и Рагнвальд пришли им на помощь, Модольф и Свегдир оттащили раненых, Орму разбили голову, Рагнвальда здорово рубанули по руке, перебив кость. Подскочили братья Тенгильсоны, прикрывая друг друга над телами павших, рядом с рёвом промчался Утред Бык, врубаясь топором во вражеский круг. Тенгильсоны бросились за ним, бешено работая мечами. Но все видели, как пали Орм и Рагнвальд, и, хотя их, ещё живых, тут же отнесли к Форни лекарю, напор атакующих пошёл на убыль. Харальд победно взвыл, сошёлся с Утредом, рубанул крест-накрест. Уроженец Гуталанда пошатнулся, выронил топор, а Харальд увлекал своих людей в наступление. Тенгильсонов смяли, Стурле сын Скампеля ринулся их выручать…

…а потом над побоищем разнёсся страшный, горестный крик, перекрывший прочие звуки.

То Сигбьёрн сын Скампеля видел смерть своего брата. Своего ненавистного, глупого, завистливого младшего брата Стурле. Лучшего из людей.

Сигбьёрн отбросил щит, взял меч из окровавленных пальцев родича и в угрюмом безмолвии бросился на врага. Рубил обеими руками направо-налево, не замечая ничего: слёзы затмили взор. Ёстейн Одноглазый, предусмотрительно наведя на себя чары невидимости, бросился следом и вытащил Стурле, а Модольф и Свегдир позаботились о Тенгильсонах и Быке. Викинги Арнульфа, не сговариваясь, поспешили на помощь Сигбьёрну, не желая понимать, что старший Скампельсон решил умереть. Волчата и тут оказались среди первых. Арнульф же стоял на палубе «Поморника», наблюдая, как сражение распадается на череду поединков.

— О, как долго я этого ждал! — счастливо прошептал Седой — и протрубил общее наступление.

В считанные минуты Харальд Белый Волк остался один. Его людей окружили и перебили. Мало кто из ватаги Седого не пострадал, но то была небольшая цена за славную победу. Две дюжины положили сорок бойцов — есть чем гордиться! То, что братья Тенгильсоны, Стурле, Орм, Рагнвальд и Утред умирали от ран на борту «Поморника», было не в счёт.

Получили своё и волчата: Бьярки разбили лицо обухом топора, Хродгара ткнули мечом в грудь, зацепив ребро, Хагена рубанули секирой по плечу так, что левая рука провисла, как брас на рее. Но все были живы — и счастливы мрачным, кровожадным счастьем.

— Всем стоять! — воскликнул Арнульф, улыбаясь жутко и скорбно. — Не троньте хёвдинга…

Харальд возвышался над телами павших соратников, тяжело дыша. Ровесник Орма, крепкий рослый муж в расцвете лет, он затравленно, исподлобья глядел на врагов, отбросив изрубленный щит и перехватив обеими руками хороший меч-кьяринг. Длинные, до пояса, светлые волосы свалялись сосульками от пота и крови. Кровь друзей и врагов алела на нарядной белой рубахе с коротким рукавом, точно клюква на снегу. Но судя по тому, как напряглись мышцы на руках, сжимавших меч, сам Харальд не сильно пострадал.

— Я знал, что ты придёшь, я ждал тебя, — шептал Арнульф, улыбаясь печально и нежно, — мой мальчик, мой милый мальчик…

— Ты убьёшь меня здесь, Иварсон? — хрипло пролаял Харальд.

— О нет, юноша, — Седой невзначай коснулся глаз, устало потёр переносицу, — поедем на остров. Хаген, Хродгар! Вы держитесь на ногах? Приготовьте две лодки, вы едете с нами. Нам ведь нужны свидетели, Белый Волк?

Всю дорогу Арнульф молчал, не в силах стереть с лица грустную, щемящую улыбку. Харальд тоже не произнёс ни звука: сосредоточенно работал вёслами да хмуро глядел на старика. В соседней лодке гребли волчата. Хродгар тревожно спросил: