Лекарство от зла - [29]

У них новый дом в престижном квартале, дорогая ванна и куча модных безделушек. Ванна итальянская, фарфоровая. Дураки моются в ванных. И слушают оперную музыку. Пьют шампанское и вымачивают себя в ароматных солях часами. Они думают, что так они смоют с себя запах овчарни. Их выставляемая на показ глупость настолько самоуверенна, что ей в голову не приходит мысль о неизбежном конце. Не знаю, почему зло думает, что оно вечно…

Моя подруга разволновалась из-за потерянных ключей от своей модной квартиры. Они у меня. У меня есть все, что необходимо. Время, расчитанное до секунды, навыки борьбы со злом, его жизнь. У меня есть опыт. Просто нужно зайти в пятницу после обеда, ровно в четыре часа, чтобы бросить модный магнитофон в модную ванну. Элементарно.

Я тихо открываю дверь. Зло поставило магнитофон так, что колонки могут упасть в любой момент. Поет Пласидо Доминго. Жалко, что не могу дослушать арию до конца. Я открываю ванную и бросаю голос в воду. Все происходит слишком быстро. Даже страх не успевает появиться в его глазах. Вода и пена. Дорогая смерть, дорогой покойник, дорогая вдова… Дешевые стечения обстоятельств.

Я вообще не испытываю страха, сердце бьется совершенно спокойно. Пульс, как у американского космонавта. С интересом разглядываю тело в воде. Ничего особенного. Тело как тело, только пахнет приятно. Хорошая работа. Уязвимое, нормально развитое и волосатое мужское тело с признаками ожирения. Половые органы выглядят раздражающе нелепо. Я заколебалась. Не отрезать ли эти беспомощно болтающиеся отростки, чтобы облегчить ему путь к вечности? Господи! Какие глупости приходят мне в голову. Как бы одели дорогого покойника, если бы он держал в руках свои отрезанные яйца? А если засунуть их в его мерзкий рот? Нет. Это я уже где-то читала. Звучит не особенно прилично. Стыдно целовать мертвеца, рот которого набит гениталиями. Стыдно? Столько людей лопнут от радости, когда увидят этот рот закрытым. Ладно, хватит!

Я отказываюсь от соблазнительных мыслей и выхожу из ванной. Я не являюсь злом! Просто делаю свое дело. Старательно мою пол. Надела его тапочки… Мои любимые кожаные перчатки опять при деле. Я перестраховываюсь и вытираю двери и ручки. На ручке ванной оставляю много пены. Пусть стекает. Все равно когда-нибудь меня поймают. Однажды кто-нибудь догадается, как я работаю. Люди не любят саморасправу со злом. Это жизненная необходимость, узда, надетая на морды тех, кто сидит под крылом. За нее их одергивают, когда те стремятся вылететь. Они должны бояться вылетать на воздух, должны быть уверены, что, пока сидят под крылом, у них все будет хорошо. На улице — плохо. А я опять на улице.

Этот тоже смотрел вытаращенными глазами. Будто бы не верил, что с ним такое произошло.

Я уже не испытываю трепета и удовлетворения. Обычная работа, которую мне придется делать до конца жизни. По крайней мере до пенсии…

Пока, дорогуша, и не вздумай вылезти из ванной, замерзнешь. Когда его найдут, он не будет бояться дождя. Я закрываю модную дверь. На лестнице никого не встречаю. Даже если бы и встретила — все равно. В этих домах никто друг друга не знает. На мне нет мокрых пятен. На плаще были капли, но они давным-давно высохли. Чувствую себя обманутой. Все слишком просто, даже не приходится долго обдумывать. Единственное условие — быстрота. Я вовремя прихожу на встречу в бар. Пьем водку и делимся новостями. Насколько спокойным чувствует себя человек, когда не знает, что ждет его дома. Мне кажется, что люди спят только потому, что не знают, что их ждет. Я не могу сказать своей подружке: у тебя в ванной лежит человек, умерший от удара электрическим током.

Я рассчитываю на ее крепкие нервы и накопленную ненависть. Рассчитываю на ее любовь к золоту. Теперь все будет принадлежать ей. Она найдет ключи. Это скрасит ощущение потери. Все-таки она моя подруга… Вдова.

Провинциалка поглядывает с мрачной похотью. Боится остаться без лисы и панельного счастья. Ей уже осточертело быть девственницей. Это можно понять. Убеждаю ее в том, что знаю достаточно гордых стервоз, которые при этом удачно вышли замуж. Чем еще ей можно помочь? Она не реагирует на мое высказывание. Притворяется, что не слышала его, говорит нам, что хочет остаться одна. Я оборачиваюсь и вижу причину, сидящую за соседним столом. Может, что и выйдет. Женщина — это одинокий охотник. Как паук. Превратила же богиня Афина Арахну в паука от ревности? Богини — тоже женщины… Только женщина может терпеливо в гробовом молчании прясти нить из любви и ненависти. Сети из привязанности и непонимания, оплетенное семейное гнездо, жизнь в паутине, мелкие и крупные недоразумения, высохшие, мумуфицированные слова, переживания, недовольства, спрятанные в паутине. Пир одинокого охотника.

Шершни разрывают нити, и некоторые пауки умирают от голода. Пусть Арахна поймает что-нибудь сочненькое…

Я отказываюсь идти на похороны. Не люблю запоздалые проявления переживания, а ему и вовсе не сочувствую. Вдове идет черный наряд. Она стала такой хорошенькой. Есть такой паук — черная вдова. Скоро я буду ей не нужна. Ей тоже хочется посидеть в баре одной, а это верный признак. Смотрю на своих подруг, и мне становится грустно. Мне комфортно с ними, но они торопятся попасть в паутину новой любви. Потом подоспеет и ненависть. Но они слишком поздно ее заметят и все будет по-старому. Снова я осталась одна.