Лекарство от нерешительности - [80]
— Хорошо, отныне я забыла это слово.
— Бридж, ты представляешь, как мы вляпались?
— Нет. — Глаза ее наполнились слезами, она вымучила улыбку. — Не представляю.
— Поехали.
Я досчитал до трех, потом до четырех (четные числа все же лучше), швырнул бумажный комок в угол паутины и подождал, пока безмозглое чудовище метнется к добыче. С воплем «Ааааааа!» я понесся прямо на паутину, размахивая руками и круша нависающие ветки и как минимум еще одну паутину и в это время успевая думать — ужас, видимо, ускорил процесс получения логических выводов, — думать, стало быть, о том, что я боюсь пауков не только потому, что они волосатые паразиты, которые подкрадываются незаметно, не только потому, что они часами ждут в засаде и легко ведутся на бумажные комки, не только потому, что все они однозначно ядовитые, а еще и потому, что они волосатые, как человеческие лобки и как я сам в недавнем прошлом, а главное, потому, что у них восемь конечностей, как у пары совокупляющихся человеческих существ. И когда я, орущий, отражающий атаки листьев, вырвался на поляну, где росла трава — трава, предсказанная Бриджид, — я выдохнул, упал на колени и поцеловал мягкую землю, будто прошел курс извращенного супербыстрого психоанализа и теперь уж точно обрел адекватность — блаженную, вожделенную, полную.
Бриджид упала в мои безволосые объятия.
— Пожалуйста, Двайт, скажи, что на мне нет пауков. J’ai peur![54]
Мы принялись осматривать и ощупывать друг друга. Вскоре я пришел к выводу, что Бриджид особенно беспокоит обстановка у меня в районе паха. Я же, в свою очередь, очень волновался за ее груди. От пауков можно всего ожидать, думал я. Вдруг эти волосатые сластолюбцы питают пристрастие к женским соскам?
Кто-то засмеялся — не исключено, что я. Как бы то ни было, я присоединился к смеющемуся, и мы стали кататься по перистощетиннику лисохвостому пурпурному, очень кстати выросшему на склоне холма. Мне ужасно нравилось целовать Бриджид. Наконец я нашел самое лучшее применение своему рту — разве сравнится с поцелуями процесс изречения философской зауми? «Ммммммм», — стонал я, пока Бриджид не опрокинула меня на спину и не нависла надо мной.
— И ты столько терпел? Какая-то извращенная стыдливость. Я уже думала, что не нравлюсь тебе.
— Дело не во внешности. Ты такая вспыльчивая.
— У меня маленькая грудь, — философски прокомментировала Бриджид.
— Зато попка какая! И лицо. На самом деле главное — лицо. И мозг. Который находится за лицевой частью черепной коробки. Но движущий фактор — попка. А вообще все дело в том, что ты — это ты. Не знаю, как объяснить. Наверное, слова еще не придумали. Или уже забыли.
— Почему ты мне нравишься? А ты мне ужасно нравишься. Я хочу выучить разговорный английский, чтобы выражаться, как ты. Только я бы хотела выражаться более понятно. — Бриджид смотрела на меня сверху, встряхивая волосами. — Почему ты лишь сейчас сделал первый шаг?
— Бридж, пойми, не так-то просто из абулии сразу перейти к решениям. И перейти непросто, и объяснить тоже.
— Хоть раз в жизни ты можешь сказать определенно? — Она рывком подняла меня и стащила через голову мою рубашку. — Что тебе непросто объяснить? Может, ты боишься? — Ее пальцы, как паучьи лапы, побежали по моей безволосой груди.
— Нет, нет! — Какого же волевого усилия стоило мне это «нет»! — Я действительно боюсь — но я боюсь стать… стать…
— Mais qu’est-ce que tu veux dire enfin? — Бриджид смеялась. — Ca va, d’accord? N’importe quoi que tu dis, ca va. Avec moi.[55]
Я чувствовал, что и через много лет этот день будет казаться мне сверкающим мечом, разрубившим мою жизнь на «до» и «после».
— Я боюсь… я ужасно боюсь стать социалистом!
Бриджид прищурилась.
— Чего тебе действительно стоит бояться, так это оставаться таким странным.
— Сама посуди, какие мысли мне придется думать и сколько всего знать!
— Но ведь и я не на сто процентов социалистка.
— Имей уже смелость признаться! Ты тоже социалистка. Тоже — потому что Алиса, моя сестра, — социалистка. Так что я знаю, с чем это едят. Я знаю на эту тему больше, чем тебе могло показаться. Следовательно…
— Хорошо. — Бриджид ладонью прикрыла свой пухлый, вводящий в искушение рот. — В конце концов, давно надо было все рассказать. Теперь ты, наверное, рассердишься, что я так долго тянула. Но вспомни, как сам тянул.
— Что? Ты же не… — Я приподнялся на локтях, чтобы поцеловать ее. — Ты же не коммунистка? — Чмок. — Потому что с социализмом я еще худо-бедно разберусь, а вот… — Чмок. — Надеюсь, ты не анархистка? Потому что… — Чмок. — Потому что у меня, конечно, есть черные штаны и рубашки, но они… — Чмок. — Не рваные и не грязные. А то, что рваное и грязное, то не черное. Так что… — Мне хотелось расцеловать всю Бриджид, прежде чем я узнаю, что она задумала стереть Штаты с лица земли. — Ведь Америка всегда будет доминировать в мире, да? Как по-твоему?
Бриджид шарила в своем бумажнике. Я боялся, что сейчас она достанет двадцатку и популярно объяснит мне скрытый смысл денег. Но она двумя пальцами извлекла маленькую, как на паспорт, фотографию (такие делают автоматы, только монетку в щель опусти), а на фотографии — я глазам своим не поверил, — на фотографии были запечатлены… мы с Алисой, году примерно в восемьдесят последнем, предположительно в Миллертон-Молл. Алиса улыбалась одними губами, глаза у нее были грустные; я же смотрел в объектив жизнерадостно, как щенок, и наверняка ожидал вылета птички. Точно такое выражение я видел на фото в папином кабинете в незапамятные времена, целых восемь дней назад. Пес всем своим видом спрашивал: «Тапочки принести?»
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Барселона.Город, история которого прославлена великими художниками и легендарными чернокнижниками, гениальными зодчими и знаменитыми алхимиками.Любимый богемой город, где музыкант и переводчик Лукас намерен обрести покой и удачу.Однако встреча с таинственной женщиной открывает для него истинную Барселону — город глотателей огня и безумных прорицателей, людей-призраков, обитающих на средневековых крышах.Его подлинные правители — последователи древней оккультной секты — полагают, что человек, проникнувший в суть Барселоны, должен умереть.
Шангри-Ла.Древняя буддистская легенда о существующей вне пространства и времени Обители просветленных?Или последний островок безмятежности и гармонии в раздираемом войнами, истекающем кровью мире? Шангри-Ла тщетно искали великие ученые, мистики и философы.Но однажды врата Шангри-Ла отворились, чтобы спасти четверых европейцев, похищенных из мятежного Афганистана…Так начинается один из самых загадочных романов XX века «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона, книга, соединившая в себе черты интеллектуальной мистики с увлекательным приключенческим сюжетом!
Как удалось автору найти новый, скрытый смысл в легенде о доне Хуане Тенорио, вошедшем в мировую литературу под именем дона Жуана?Как удалось превратить историю великого соблазнителя в историю великого влюбленного?Что скрывается за известным преданием о прекрасной донье Анне и безжалостном Каменном Госте?Дуглас Карлтон Абрамс представляет читателям свою собственную — совершенно оригинальную — историю дона Хуана. Историю, в которой вымысел переплетен с фактами, а полет фантазии соседствует с реальными событиями…
Следствие ведет… сэр Артур Конан Дойль!«Литературный отец» Шерлока Холмса решает использовать дедуктивный метод в расследовании самого скандального дела поздневикторианской Англии — дела о таинственном убийстве скота на фермах близ Бирмингема.Его цель — доказать, что обвиняемый в этом преступлении провинциальный юрист Джордж Идалджи невиновен.Конан Дойль и его друг и ассистент Вуд отправляются в Стаффордшир.Так насколько же действенны методы Шерлока Холмса в реальности?