Лекарство от нерешительности - [78]
— По-моему, Бриджид, повторять пройденное в раю негуманно. И потом, мы не обязаны есть все плоды, о которых говорим, правда?
— А я как раз представила себе плод, будто специально для тебя. — Она улыбнулась. — Плод, который я бы хотела, чтобы Двайт… чтобы ты съел.
— Гм… — Она себя имеет в виду? И вообще, к чему она клонит? Я задавался этими двумя вопросами, пока на голубую хлопчатобумажную футболку Бриджид не опустилась бабочка, причем без какого-либо пособничества с нашей стороны.
— Una mariposa, — узнала Бриджид. Mariposa аритмично взмахивала крыльями — темными, в прожилках, с нефритовой каймой и красными бинди, как у индусов во лбу.
— Я тебе потом расскажу про плод. — Бриджид взяла меня за руку и моей рукой спугнула бабочку.
Несколько мгновений подряд сначала распухли, а потом с треском лопнули.
Мы пошли дальше. Я стал писать в блокноте «Разработать план».
Под словом «план» я имел в виду «поцеловать Бриджид».
«Подумать», — писал я, когда Бриджид позади меня поскользнулась и упала.
«Быть смелым, чтобы вести ее» — я зачеркнул «ее» и написал «тебя». Затем я услышал за спиной «Посмотри» и начал выводить это слово, когда что-то упало мне на лицо — и прилипло.
Глава двадцать третья
Я задергался, как эпилептик, пытающийся сплясать тарантеллу. Я хлопал себя по всем местам и орал: «Бридж, он здесь? Он на мне? На мне?!!»
У Бриджид были такие огромные глаза, что я чувствовал себя уже укушенным. Вопли перешли в простое нечеловеческое «Аааааааааа!!!!!!».
— Сначала я подумала: «Ну вот, теперь он окончательно сошел с ума». — Бриджид хохотала как не в себе. — Но потом… потом… — От смеха Бриджид начала икать. — Успокойся, нет на тебе никаких пауков.
— Поклянись Богом, — сказал я, снимая с лица паутину.
На секунду Бриджид удалось прекратить смех и икоту:
— Клянусь. На тебе нет пауков.
Пока я отплясывал, перед моим мысленным взором проносились кошмарные видения. Я подфутболивал мягкий мячик в окружении огромных шипящих сковородок; на меня надвигалась Алиса в хэллоуинском костюме — черное платье, открывающее руки и груди, со шлейфом в виде крытой черным крепом повозки, по бокам которой болтаются шесть бутафорских ног; папа сидел у себя в кабинете за столом, но на электрическом стуле, а мама за перегородкой дергала за ниточки марионетку в виде огромного попугая. Да, что ни говори, Нью-Йорк — центр вселенной, а мы живем в самом центре Нью-Йорка, со всеми вытекающими.
— Давай теперь ты пойдешь первая. У тебя ведь нет арахнофобии.
Бриджид изо всех сил старалась сделать серьезное лицо.
— Видишь ли, Двайт… Как это по-английски? — И Бриджид сконфуженно указала на свою промежность. Брюки были мокрые. — Я не смогла сдержать недержание! — И она снова зашлась хохотом, на сей раз истерическим, до слез. — Мне ужасно стыдно. Но ты такой смешной! — Хохот перешел в рыдающее хихиканье. Бриджид расшнуровала ботинки и стащила брюки и трусики. — Извини, — хихикнула она, вручая мне одежду.
Со мной случился столбняк.
— Неожиданный поворот событий. — Впрочем, не такой уж он был неожиданный. Я переложил древесные томаты в карман рюкзака, а на их место запихал вещи Бриджид. Она ухватила бутылку с водой и принялась поливать себя между ног, хихикая и извиняясь одновременно.
— Да ладно. В конце концов, зачем в раю штаны?
— Теперь тебе придется снять свои штаны и отдать их мне. Трусы можешь оставить.
— И на том спасибо. — Я снял штаны и протянул их Бриджид.
— Теперь я санкюлот!
В бо́ксерах у меня заиграл ветерок. Я поднял рюкзак и пошел вперед. Я все время искал глазами паутину и нес рюкзак на вытянутых руках, словно служка — свечу или пещерный человек — факел. В кромешности первобытных страхов периодически слабо вспыхивала не менее первобытная надежда.
— Мне так стыдно, что я описалась, — произнесла Бриджид.
— Забудь, проехали. А кстати, что это за плод, который ты специально для меня измыслила? — Хорошо бы этот плод нейтрализовывал синдром сродни похмельному, одолевавший меня вот уже несколько часов.
— Я сегодня все время думаю о рае и об Утопии. Не знаю почему. Может, это последствия отвара. Вдобавок я взмокла, как мышь, и описалась! А еще я думаю, раз всех людей пустили в рай…
— Насколько мне известно, в рай пускают далеко не всех.
— Это моя фантазия — ну, просто мне хочется, чтобы пускали всех. Рай без границ!
— И для преступников тоже? И для посредственностей?
— Да, особенно для преступников. И для всех посредственностей. Рай должен быть для каждого. Мне так хочется. Я всех приглашаю. — Она резко обернулась и посмотрела мне прямо в глаза. — А тебе было бы страшно превратиться в меня?
— Что-что? Превратиться в тебя? Да. В смысле, если в этом весь вопрос — то да, страшно.
Бриджид, кажется, огорчилась. Огорчившись, она похорошела.
— Извини, Бридж, для меня превратиться в тебя значит… Господи, не понимаю, зачем мы об этом говорим. Для меня превратиться в тебя значит стать красивой, умной, классной женщиной. Конечно, тут есть свои преимущества. Правда, придется думать твои мысли. А ведь один бог знает, что у тебя на уме… Но давай ближе к делу, то есть к плоду.
— В раю всегда и на все хватает времени. У каждого будет столько времени, и такая великолепная память, что в конце концов — когда пройдет очень много времени — каждый человек успеет побывать всеми людьми по очереди. Понимаешь? За всю историю человечества каждый человек побывает в шкуре всех остальных людей в мире. И тогда наконец мы станем хорошо относиться друг к другу. Вот, например, мы с тобой — каждый из нас будет относиться к другому лучше, чем к самому себе.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Барселона.Город, история которого прославлена великими художниками и легендарными чернокнижниками, гениальными зодчими и знаменитыми алхимиками.Любимый богемой город, где музыкант и переводчик Лукас намерен обрести покой и удачу.Однако встреча с таинственной женщиной открывает для него истинную Барселону — город глотателей огня и безумных прорицателей, людей-призраков, обитающих на средневековых крышах.Его подлинные правители — последователи древней оккультной секты — полагают, что человек, проникнувший в суть Барселоны, должен умереть.
Шангри-Ла.Древняя буддистская легенда о существующей вне пространства и времени Обители просветленных?Или последний островок безмятежности и гармонии в раздираемом войнами, истекающем кровью мире? Шангри-Ла тщетно искали великие ученые, мистики и философы.Но однажды врата Шангри-Ла отворились, чтобы спасти четверых европейцев, похищенных из мятежного Афганистана…Так начинается один из самых загадочных романов XX века «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона, книга, соединившая в себе черты интеллектуальной мистики с увлекательным приключенческим сюжетом!
Как удалось автору найти новый, скрытый смысл в легенде о доне Хуане Тенорио, вошедшем в мировую литературу под именем дона Жуана?Как удалось превратить историю великого соблазнителя в историю великого влюбленного?Что скрывается за известным преданием о прекрасной донье Анне и безжалостном Каменном Госте?Дуглас Карлтон Абрамс представляет читателям свою собственную — совершенно оригинальную — историю дона Хуана. Историю, в которой вымысел переплетен с фактами, а полет фантазии соседствует с реальными событиями…
Следствие ведет… сэр Артур Конан Дойль!«Литературный отец» Шерлока Холмса решает использовать дедуктивный метод в расследовании самого скандального дела поздневикторианской Англии — дела о таинственном убийстве скота на фермах близ Бирмингема.Его цель — доказать, что обвиняемый в этом преступлении провинциальный юрист Джордж Идалджи невиновен.Конан Дойль и его друг и ассистент Вуд отправляются в Стаффордшир.Так насколько же действенны методы Шерлока Холмса в реальности?