Лекарство для империи. История Российского государства. Царь-освободитель и царь-миротворец - [14]

В пореформенные годы бывший дворянский деятель станет знаменитым адвокатом и в 1881 году будет защитником на процессе цареубийц.

Оказавшийся под огнем со всех сторон, изнервничавшийся и измучившийся Ростовцев, который, надо отдать ему должное, изо всех сил отстаивал крестьянские интересы, слег и в начале 1860 года умер.

На его место поставили министра юстиции графа В. Панина, считавшегося отъявленным реакционером. Либералы приуныли — и напрасно. Реакционеры хороши тем, что не подвергают сомнению волю верховной власти. Когда император велел Панину продолжать дело Ростовцева, граф Виктор Никитич повиновался. Он занимал нейтральную позицию и только координировал работу комиссий.

Компромисс между интересами двух помещичьих фракций и интересами крестьянства (предположительными, ибо, повторю, крестьян никто не спрашивал) в конце концов был найден главным образом усилиями Н. Милютина.

На финальном этапе, впрочем, понадобилось личное вмешательство государя.

По окончании работы Редакционных комиссий проект поступил в Главный комитет по крестьянскому делу, где в это время председательствовал Константин Николаевич, так что процедура оформления надолго не затянулась, но законопроект еще нуждался в одобрении Государственного совета, в значительной степени состоявшего из сановников-консерваторов и вполне способного так или иначе просаботировать реформу.

В этот ключевой момент на заседании Совета выступил самодержец, твердо и ясно давший понять, что эта мера является его «прямой и непреклонной волей». Император сказал: «Я вправе требовать от вас одного: чтобы вы, отложив все личные интересы, действовали не как помещики, а как государственные сановники, облеченные моим доверием». После такой речи всякое противодействие стало невозможно.

Если коротко изложить суть подготовленной реформы, она состояла из следующих основных тезисов.

1. Крепостные становились лично свободными и получали все гражданские права. Отныне они могли заниматься торговлей или промышленной деятельностью, свободно распоряжаться своим имуществом, получать образование, без разрешения вступать в брак, поступать на службу и так далее.

2. При этом земля оставалась собственностью помещиков — в том числе и наделы, которые «свободные сельские обыватели» (новое официальное название крестьянского сословия) обрабатывали для собственного пропитания. За право и впредь пользоваться своим участком крестьянин по-прежнему должен был платить барщиной или оброком. Подобное положение дел объявлялось временным, а бывшие крепостные — «временнообязанными».

Размер наделов и объем «временных обязанностей» был различным в черноземной, нечерноземной и степной зонах: на плодородной земле поменьше, на скудной побольше, в среднем же 3,3 десятины (3,5 гектара) на мужскую «душу».

3. Крестьянская доля выделялась не отдельным хозяевам, а всей общине, которая уже сама распределяла землю между своими членами. Пастбища, сенокосы и прочие угодья общего пользования находились в коллективном владении. Соглашение с помещиком о земле и повинностях тоже заключала община. Управлять ею должен был староста, избираемый на сходе — то есть вводились основы крестьянского самоуправления.

Для ведения сложных переговоров между крестьянами и землевладельцами учреждался институт мировых посредников — из числа лиц, уважаемых обеими сторонами. Выдвигались посредники дворянским предводителем, но после этого ему уже не подчинялись и в течение трех лет могли быть отстранены лишь по решению суда. (Как ни удивительно, эта странная система очень неплохо себя показала, потому что в мирские посредники охотно пошла интеллигенция, считавшая своим долгом защищать крестьянские интересы.)

4. Еще более трудный вопрос — о выкупе — решался сложным способом. Переход крестьянских наделов из временной собственности в постоянную переносился на будущее, когда помещикам будет выплачена денежная компенсация за землю.

Роль государства в этой вроде бы частной сделке между продавцом и покупателем была тройной. Во-первых, оно устанавливало размер выкупа. Во-вторых, гарантировало, что операция осуществится. В-третьих, помогало общинам сделать первый взнос — вносило 80 % суммы. Это был не дар, а ссуда, которую следовало выплачивать в течение 49 лет.

На выкупной операции нужно остановиться подробнее, ибо она представляла собой весьма хитроумный ход со стороны правительства.

Государственная щедрость казалась таковой только на первый взгляд — да в казне после Крымской войны и не нашлось бы столь астрономической суммы (около миллиарда рублей). На самом деле финансовые стратеги умудрились еще и заработать на этом «авансировании»: и на крестьянах, которые потом выплачивали государству проценты по ссуде, и на помещиках, поскольку из положенных им компенсаций вычитался долг за ранее заложенные имения — всего около трехсот миллионов рублей, которые иначе вряд ли когда-либо попали бы в казну. Основная часть государственной выплаты производилась не наличными, а процентными бумагами, и это обязательство впоследствии покрывалось крестьянскими взносами. По словам придворного историка С. Татищева, «обширная финансовая операция в сущности не стоила казне никаких жертв».