Легкая корона - [37]

— Да, место явно не подходит для ребенка, — решила мама, и мы ушли. Больше отец меня на ипподром не брал.

До шести лет, пока мы не переехали в собственную квартиру, я не очень хорошо знала отца. Мы никогда не жили вместе подолгу. Я жила у бабушки с дедушкой, маминых родителей. А мои родители были заняты своей бурной семейной жизнью: сходились и расходились, жили то у Софы, то вместе со мной у бабушки с дедом, но всегда это заканчивалось скандалами с последующими разъездами. Да это, в общем, и понятно — уж больно различались ценности и образ жизни моего отца и маминых родителей.

Вскоре после свадьбы мама с отцом должны были поехать в свой первый совместный отпуск. Деньги им дали мамины предки — все-таки дед был главным инженером большого завода, а бабушка работала инженером в каком-то институте при министерстве, деньги в семье водились. Сами же они, дед и бабушка, тоже уехали отдыхать. Оставшись одни, родители пустились во все тяжкие: рестораны, такси и, главное, карты. Взяв у мамы все имеющиеся средства, отец пошел играть и проигрался. Были слезы, он на коленях вымаливал прощение и клялся, что больше никогда в жизни не возьмет карт в руки. Но денег все равно не осталось. Что делать? Ведь надо ехать в отпуск в Геленджик? И отец открыл для мамы новый таинственный мир ломбардов. Раньше она и не знала, что они существуют у нас, в Советском Союзе; думала, они только во времена Достоевского были. Отец же после ранней смерти деда Матвея остался на иждивении Софы, которая, чтобы их прокормить, вышла на работу. Зарплата у нее была копеечная, и они еле сводили концы с концами, так что отец с раннего возраста очень близко познакомился с ломбардами. Для него в этом не было ничего особенного — суровая правда жизни. Со-Фа постоянно относила вещи в ломбард, а потом выкупала.

И вот, возвращаются бабушка с дедушкой из своего отпуска домой. Деду идти на работу, он открывает шкаф и видит, что его костюмы пропали.

— Люся, а где мои костюмы? — в изумлении спрашивает он бабушку. — Ты их куда-то перевесила? А свитера? Рубашки новые?

Бабушка подходит и тоже в сильном недоумении смотрит в опустевший шкаф.

— Может, ты их в чистку отдала перед отъездом? — предполагает дед.

— Нет, и не думала. Господи, да нас обокрали.

Бабушка начинает проверять свои шкафы — нет золотых колец и цепочек, пропало столовое серебро. Они в ужасе, думают, что их ограбили, но потом понимают, что входная дверь была заперта на ключ, в квартире никаких следов беспорядка, нет вывороченных ящиков и вспоротых матрасов. Воры явно знали, что брать и где; кроме того, взяли далеко не все, и не самое ценное. Заподозрили отца, решили ждать родительского возвращения из Геленджика. Скандал был невероятный, отец ушел жить к Софе, так и не поняв, в чем, собственно, дело — ведь бабушка благополучно выкупила все вещи в срок. Кстати, проторенную тогда в первый раз дорожку в ломбард мама потом так утрамбовала, что она превратилась во Владимирский тракт. Когда у нас совсем кончались деньги, мама закладывала свое золото, свою долю семейного серебра, однажды мы даже заложили сережки и колечко, подаренные мне на 12-летие.

Отец был игроком. Он играл во все, но основным его увлечением был преферанс. Утром он спал допоздна и просыпался к моему возвращению из школы. Днем сидел со мной, а вечером уходил играть. Возвращался он, как правило, поздно, когда я уже спала. Они с мамой до поздней ночи разговаривали на кухне, смеясь или ссорясь. Каждый вечер, лежа в своей кровати, я повторяла мантру. «Вот бы заснуть до того, как папа придет домой. Вот бы заснуть до того, как он вернется».

Засыпала я очень долго, мне всегда надо было перед сном помечтать, представляя себя героиней разных сказок и фильмов. Я прокручивала у себя в голове целые фильмы с собой в главной роли, притом я была одновременно и не совсем я, а намного красивее, умнее и смелее. В таком сладком полуобмане я и засыпала. Но часто мои мечтания так увлекали меня, что уснуть не получалось часами, и я слышала, как приходил отец. Мое сердце начинало колотиться, я садилась в кровати и прислушивалась, в каком настроении он вернулся, сердится ли мама. Если они мирно разговаривали и смеялись, я засыпала сразу, но, если голоса были повышенные и родители о чем-то спорили, я так и сидела, тревожно всматриваясь в темноту, как будто там был ответ на вопрос: поскандалят они сегодня или нет?

— Вы вчера ссорились с папой? — спрашивала я утром маму, когда она кормила меня завтраком и собиралась на работу.

— И не думали даже. Почему ты вдруг решила? — мама гладила меня по голове и заглядывала в глаза.

— Вы громко разговаривали, и папа кричал.

— Он не кричал, просто у него громкий голос и он не умеет говорить тихо. Ты знаешь, иногда взрослые возбуждаются во время разговора, когда тема их задевает, и начинают говорить громче и перебивать друг друга. Мы с папой — эмоциональные люди.

Как-то раз, когда они эмоционально о чем-то перекрикивались среди ночи и сосед сверху постучал по батарее, отец схватил молоток и начал в ответ так долбить по трубе, что на ней остались вмятины. Больше сосед никогда не стучал, но и здороваться при встрече в подъезде перестал.