Легионы Рима на Нижнем Дунае: Военная история римско-дакийских войн (конец I – начало II века н. э.) - [36]

Все были так заняты укреплением лагеря, что никто не заметил показавшегося вдалеке на вершине поросшего густым лесом холма одинокого всадника. Одетый в кожаные штаны и вывернутую наружу меховую безрукавку варвар долго всматривался в копошащихся в долине римлян, а затем, повернув коня, скрылся в чащобе.

К середине лета авангард армии Траяна подошел к Берзобису. И эта дакийская крепость, как и Арцидава, оказалась пуста. Стало ясно, что Децебал вполне целенаправленно избегает решительного сражения в невыгодных для себя условиях на равнине, где его войску не устоять против громадной римской армии, и заманивает противника в горы, в которых численное превосходство врага будет менее ощутимо.

К вечеру посланные на разведку воины Седьмой когорты ретов притащили в лагерь первого пленного[85]. Траян в сопровождении Ливиана и Суры, окруженный спекуляторами, вышел навстречу, чтобы допросить неудачливого лазутчика. Увидев императора, связанный дак рванулся. Двое здоровенных винделиков сразу же повисли на нем, схватив за волосы и скручивающие руки пленника толстые веревки. Варвар, одетый в шаровары и длинную с разрезами по бокам рубаху, был высок и обладал чудовищной силой. Он пытался разорвать сковывающие движения путы, чтобы достать врага. Широкое лицо, заросшее густой бородой, отражало угрюмую ненависть. Из копны длинных, спутавшихся в драке волос, закрывающих лоб, со злобой затравленного волка смотрели на императора глаза человека, готового умереть, но не уступить.

— Таких как он не укротишь, — заметил Лициний Сура.

— Тогда мы их уничтожим, — спокойно ответил Траян. Варвар, видимо догадываясь, о чем говорят облаченные в дорогие доспехи офицеры, начал что-то отрывисто говорить. Подбежавший тессерарий из Первой Фракийской когорты быстро переводил. Пойманный лазутчик проклинал захватчиков от имени всех дакийских богов, предрекал гибель императору и его армии под ударами кривых фракийских махайр. По его словам, впереди римлян уже ожидало огромное войско Децебала, готовое смести их с лица земли. Дакиец замолчал, с вызовом взглянув на Траяна и его свиту. Весь его вид говорил, что больше он ничего не скажет.

Тактика дакийского царя и угроза пленника насторожили императора. На состоявшемся вскоре совещании штаба решили подтянуть из Верхней Мезии дополнительные контингенты вспомогательной конницы. Алы были необходимы для прикрытия флангов во время сражения, а также преследования постоянно ускользающего врага. В долине Берзовии планировалось возвести два кастелла, соединив берега реки деревянным мостом. Прочную связь между уже построенными крепостями должна была обеспечить выложенная каменными плитами широкая военная дорога. Несмотря на принятые меры безопасности, приостанавливать наступление, как осторожно советовали некоторые убеленные сединами примипилы, Траян не собирался. Вечером в тусклом свете коптящего на столе глиняного светильника личный врач принцепса Тит Статилий Критон запишет в своем походном дневнике: «Наш путь пролегал в направлении на Берзобис, а затем на Аизис», и это будут единственные слова из его объемного труда о дакийских войнах, сохранившиеся до настоящего времени[86].

На утро следующего дня легионеры принялись осуществлять планы командования. Одна часть занялась прокладкой дороги. Походные шесты с насаженными на них шлемами воткнуты в землю. К ним же прислонены прямоугольные скутумы. Кирками и лопатами воины выравнивают рельеф, в корзинах подносят речной песок и булыжник. Каменотесы катят огромные валуны, стальным колом и молотом откалывают куски, сглаживают поверхность, шлифуют, а затем укладывают на место, плотно подгоняя друг к другу. Пройдет несколько лет, и римский мир шагнет по этим прямым, как стрела, удобным магистралям в глубины Дакии. Они переживут века. В прах превратятся кости неизвестных римских саперов, но дело их рук всегда будет поражать нас своим совершенством.

Другая часть солдат, предварительно перебросив через Берзовию мост, выполняет привычные работы по строительству кастелла. Вырубается лес для палисада и деревянных конструкций цитадели. Как на дрожжах, все выше и выше поднимаются кирпичные стены. Легионеры понимают, работать надо на совесть, без виноградной лозы центуриона. Воздвигаемый ими форт будет прикрывать важную переправу через реку. Не придется ли воспользоваться ею на обратном пути? Да сохранят их от этого ужаса боги. Солдаты гонят закрадывающуюся порой предательскую мысль о возможном отступлении. Они верят в своего испытанного полководца, в его Счастье и Успех. Всесильные Марс и Виктория даруют римлянам победу.

К вечеру прибыло несколько ал из числа паннонцев, галлов и дарданцев. Утомленные всадники, все в походной пыли, гремя оружием о доспехи, соскакивали с взмыленных лошадей, украшенных бронзовыми бляхами и налобником. Ауксиларии хрустели попавшим в рот во время скачки песком, ругали на ломаной латыни, а кто и на родном наречии все и вся: начальство, потребовавшее бешеной скачки, страшную жару, от которой в раскаленном под солнцем шлеме кружится голова и нестерпимо хочется пить, страну, где вместо дорог лишь обрывистые овраги да скрытые высокой травой рытвины. В них во время марша угодило несколько лошадей, серьезно повредив себе передние ноги. Досталось и каменистым откосам маленьких речек, несущихся к Дунаю. Здесь было легко вылететь из седла, сломав шею. Если бы не проложенные армией временные пути, пришлось бы совсем плохо. Бросив поводья выскочившим из палаток конюхам, префекты и трибуны отправились с докладом на преторий. Остальные всадники спустились к реке напоить измученных лошадей