Легенды народного сказителя - [39]

Но когда я, лохматый пес Кеск, пролез через щель в дворцовых воротах и стал осторожно бежать с младенцем по дворцу, увидела меня жестокая Аер, отняла младенца и отнесла крошку в дом любовника. В это время я, лохматый пес Кеск, тайком подкрался к двери и слышу, как Аер говорит европейцу:

– Вот гадкий Кеск!.. Так он нас мог и разоблачить.

А любовник отвечает:

– Нужно девочку опять отнести и бросить в лесу. А с Кеском я сам разделаюсь...

И в тот же день жестокая Аер спрятала младенца под халат и опять отнесла в лес. А меня, бедного пса, схватили и бросили в холодный и темный колодец в саду.

Семь дней и ночей от холода дрожал я и голодом томился в этом колодце. На восьмой день случилось так, что садовнику понадобилась вода. Опустил он бадью в колодец, и едва бадья достигла уровня воды, я, лохматый пес Кеск, напряг весь остаток своих сил и тут же прыгнул в бадью. А когда садовник вытащил бадью наверх, я выпрыгнул на землю, стряхнул с себя воду, семь раз перевернулся через спину и во весь дух пустился бежать к лесу, вынюхивая след, который и привел меня в логово одной волчицы. Почуяла она, что я не просто здесь появился, а затем, чтобы младенца забрать. Выбралась из логова и со всей волчьей яростью бросилась на меня. Крепко, ой, как крепко мы тогда сцепились с ней, так крепко, что шерсть клочьями и с кровью от нас отлетала. Да-а, до тех пор дрались мы, пока, наконец, оба уставшие, не свалились на землю и не начали вести мирные переговоры. Я поведал волчице – а это была всеми уважаемая волчица Рухс, как бедная крошка попала в этот лес. Мы поняли друг друга, и я, лохматый пес Кеск, попросил волчицу Рухс разрешить мне жить у нее.

«Не хочу во дворец возвращаться. Злой и жестокий европеец все равно убьет меня», – помню, сказал я ей тогда. И она не возразила... Так вот я, лохматый пес Кеск, и расстался с богатым падишахским дворцом и любящим меня хозяином... А что было после того, как жестокая Аер вторично принесла младенца в лес и бросила здесь девочку совсем одну, пусть расскажет спасителю нашей лесной царицы волчица Рухс, – закончил свой рассказ лохматый пес Кеск.

Когда Кеск перестал говорить, все звери, птицы и змеи задвигались, разминая успевшие устать от неподвижного состояния мышцы. Размялся и Кеск.

– Ну что же, волчица Рухс, начинай свой рассказ, мы ждем, -вздохнув глубоко, сказал лохматый пес Кеск.

Волчица Рухс посмотрела своими зелеными глазами на лесную царицу Сурхесер, прося у нее разрешения начать свой рассказ. Красавица Сурхесер откинула с плеч свои золотые волосы, отчего по всей хижине во множестве побежали солнечные блики, и сказала:

– Начинай!

И волчица Рухс, сев поудобнее, начала.

Рассказ волчицы Рухс

Как-то раз, когда я кормила двух своих волчат, донесся до меня плач ребенка. С неба лил дождь, да такой сильный, что представить себе нельзя. Заволокла я волчат в глубь логова, чтобы, чего доброго, под дождем не продрогли, и понеслась туда, откуда доносился тревожный плач ребенка. Бегу, а сама думаю: «Волчата мои голодные, принесу им ребеночка, пускай полакомятся».

Когда я взобралась на косогор, то увидела, как стая лютых и голодных волков обступила лежащего в середине колючих кустов ребенка. Так сильно он плакал, что своим плачем заглушал шум дождя, да и душу теребил тому, кто слышал этот жуткий плач. А между тем множество зеленых глаз волчьей стаи смотрели на свою жертву с готовностью схватить и разорвать младенца на клочки. Но никто не мог решиться, ибо все знали, что любой, кто бросится первым и оцарапает себя до крови, сам невольно станет жертвой для других членов стаи. И потому они зло лязгали клыками, выли, скалили друг на друга зубы, показывая тем самым свою силу, а значит и право стать обладателем жертвы. Ведь у волков свои волчьи законы: кто сильнее – тот и властвует.

Видя такое дело, я не стала долго раздумывать. Ой, как хотелось мне угостить волчат своих молодым мясом и свежей человечьей кровью. Выскочила я из-за косогора, прыгнула в колючий кустарник, где лежал неведомо чей ребенок, и, схватив младенца зубами за плечо, пустилась большими прыжками бежать вниз по оврагу, в сторону моего логова. Бегу, а стая разъяренных волков огромными прыжками за мной несется. Вскоре они настигли меня и стали хватать со всех сторон. Кто за ногу укусит, кто за бока, только клочьями шерсть с меня летит. Ни о чем другом я тогда не думала, кроме как накормить человечьим мясом своих голодных волчат, и потому ни на что не обращала внимания, не чувствуя даже боли от волчьих укусов. Так быстро, как в тот раз, я еще никогда не бегала, и вскоре вбежала в свое логово, бросила подальше свою добычу и встала мордой в сторону входа. Стою и с каждым, кто хочет пролезть в мое убежище, в драку вступаю. Одного лапой ударю, на другого зло зарычу, с третьим сцеплюсь, только клочья шерсти летят да кровь течет, но пролезть в мое логово никому не даю. Долго и яростно я тогда защищалась. Ведь не могла же я свою добычу так просто отдать.

А меж тем этот самый младенец, который должен был быть съеденным, со всей доверчивостью прижался к моему животу и замолк. Я с волками дерусь, а малютка мои сосцы сосет, чмокает, да еще и что-то свое бормочет.