Легенда одной жизни - [22]
Леонора.
А дом кто будет охранять? На июнь месяц назначен съезд, ежегодник еще не отпечатан: кто это сделает, кто обо всем позаботится? Я! Только я! Ты думаешь, Фридрих мне хоть сколько-нибудь помогает, принимает хотя бы изредка посетителей? Напротив: я всегда должна сглаживать его резкости. Волком ходит он по комнатам, ни одному гостю не скажет приветливого слова. К произведениям отца он так же равнодушен, как и ко всем нам.
Кларисса.
Что ты говоришь, мама! Просто, как всякий деятельный человек, он занят своею внутреннею жизнью, и у него много времени отнимает преодоление трудностей, которые он встречает. Да и все вы обращаетесь с ним неправильно: вы хотите из него сделать то, чем он сам быть не хочет; вы не даете ему расти свободно, все время втискиваете его в форму его отца, а это может надломить и более сильного человека.
Леонора.
Ты его не знаешь. Он стал совсем другим за последние два года.
Кларисса.
Я его понимаю. Я умею с ним говорить, потому что ни в чем его не уговариваю и ни от чего не отговариваю. И он это знает. Но вы, Бюрштейн и ты, вы хотите его переделать и не чувствуете, что он уже перерос ваше влияние. Он хочет жить своим будущим, а не вашим прошлым. Впрочем, это всегда так бывает: сначала дети не дают родителям свободы, а потом родители — детям… Надо было тебе видеть, что вытворял Лотар, когда услышал, что я собираюсь уехать… О, господи, уже начало одиннадцатого!.. Мне надо ехать… У меня нет больше времени… Где же Фридрих?
Леонора.
Да, у вас нет времени, никогда ни у кого нет времени…
Иоган входит.
Леонора.
Иоган, сейчас же попроси сюда Фридриха. Сестра его уезжает и не может дольше ждать.
Иоган.
Молодого барина нет дома.
Леонора.
Вот видишь, как я его связываю… В десять часов утра он берет шляпу и пальто и уходит без церемоний… Притти сказать мне доброе утро или попрощаться со своей сестрою — это ему даже в голову не приходит… Его эгоизм…
Кларисса.
Не вини его, мама, не вини! Я лично охотно его прощаю. Скажи ему только, чтобы он поскорее приехал к нам и передай ему мой поцелуй… Ну, вот, теперь мне пора! Не провожай меня, пожалуйста… внизу на лестнице так холодно.
Леонора.
Только до дверей.
Провожает ее.
Будь здорова.
Кларисса.
До свиданья, дорогая.
Обнимает ее и быстро уходит.
Леонора.
Когда ушел Фридрих?
Иоган.
Я молодого барина сегодня еще не видел.
Леонора.
Что это значит? Когда ты принес ему завтрак?
Иоган.
Я… я… Молодого барина сегодня не было к завтраку.
Леонора.
Не было?.. Что ты плетешь!.. Значит ли это, что он сегодня не ночевал дома?..
Иоган.
Не могу знать.
Леонора.
Не можешь знать!.. Это еще что за новости!.. Фридрих не возвращается домой, и мне об этом ничего не говорят!.. Когда ты его видел в последний раз?
Иоган.
Вчера днем молодой барин ушел и с тех пор не возвращался.
Леонора.
И ты мне об этом не доложил?
Иоган.
Я позабыл… я…
Леонора.
Ты все забываешь… или хочешь забывать… Коли ты слишком стар, чтобы помнить свои обязанности, или думаешь, что можешь сам все решать, то… то… я этого не потерплю. Как только Фридрих придет, ты сейчас же пришлешь его ко мне наверх.
Ходит взволнованно взад и вперед. Иоган продолжает стоять в ожидании.
Ну что? Что тебе еще?
Иоган.
Я собирался доложить вам кое о чем… Но лучше в другой раз… вы очень встревожены.
Леонора, останавливаясь.
Нет! Совсем нет! Что ты хочешь сказать, Иоган?
Иоган.
Не извольте гневаться на меня, сударыня… Позвольте мне просить вас… Вы, сударыня, правильно сказать изволили… голова моя уже плохо работает, я чувствую сам… Третьего дня сорок лет исполнилось с тех пор, как я поступил в дом к вашему батюшке… Мне скоро семьдесят стукнет… Я уже третьего дня собирался это сказать… но хотелось мне еще быть на первом вечере молодого барина.
Леонора.
Не собираешься ли ты уйти, Иоган?
Иоган.
Я вижу сам, — не клеится у меня больше дело… Все мне так трудно дается… Иногда я засыпаю, сидя; стар я становлюсь, сами видите, сударыня, а молодому барину я больше не нужен… Я, разумеется, здесь останусь, в этом городе, и всегда, когда большой будет вечер, буду приходить помогать… Но так, мне кажется, дальше дело не пойдет.
Леонора.
Полно, Иоган! Вчера я тебе сказала неласковое слово, так ты, видно, из-за этого… Но ты ведь знаешь, у меня не было в мыслях обидеть тебя… Столько на меня теперь сразу обрушилось неприятностей… Ты прав, мне следовало помнить этот день… Сорок лет!.. Ты видишь, я тоже стала забывчива… Но это не может служить причиною, Иоган…
Иоган.
Нет, сударыня, вы не подумайте… Я только чувствую, что стал стар и ненамногое годен… Так уж лучше не ждать, пока тебе это скажут. Сам чувствуешь лучше всего, когда начинаешь другим становиться поперек дороги…
Леонора.
Сам чувствуешь лучше всего, когда начинаешь…
Со вздохом.
Ты, пожалуй, прав, более прав, чем думаешь. Нужно уметь во-время кончать; это большое искусство… Но, что тебя касается, дело не так спешно. Мы об этом потолкуем с тобою. Поверь мне, Иоган, это мне будет очень тяжело. Я не могу себе представить этот дом без тебя… Несколько дней оставайся еще со мною, — теперь у меня столько неприятностей… А потом посмотрим… Итак, еще несколько дней…
Литературный шедевр Стефана Цвейга — роман «Нетерпение сердца» — превосходно экранизировался мэтром французского кино Эдуаром Молинаро.Однако даже очень удачной экранизации не удалось сравниться с силой и эмоциональностью истории о безнадежной, безумной любви парализованной юной красавицы Эдит фон Кекешфальва к молодому австрийскому офицеру Антону Гофмюллеру, способному сострадать ей, понимать ее, жалеть, но не ответить ей взаимностью…
Самобытный, сильный и искренний талант австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) давно завоевал признание и любовь читательской аудитории. Интерес к его лучшим произведениям с годами не ослабевает, а напротив, неуклонно растет, и это свидетельствует о том, что Цвейгу удалось внести свой, весьма значительный вклад в сложную и богатую художественными открытиями литературу XX века.
Книга известного австрийского писателя Стефана Цвейга (1881-1942) «Мария Стюарт» принадлежит к числу так называемых «романтизированных биографий» - жанру, пользовавшемуся большим распространением в тридцатые годы, когда создавалось это жизнеописание шотландской королевы, и не утратившему популярности в наши дни.Если ясное и очевидное само себя объясняет, то загадка будит творческую мысль. Вот почему исторические личности и события, окутанные дымкой загадочности, ждут все нового осмысления и поэтического истолкования. Классическим, коронным примером того неистощимого очарования загадки, какое исходит порой от исторической проблемы, должна по праву считаться жизненная трагедия Марии Стюарт (1542-1587).Пожалуй, ни об одной женщине в истории не создана такая богатая литература - драмы, романы, биографии, дискуссии.
Всемирно известный австрийский писатель Стефан Цвейг (1881–1942) является замечательным новеллистом. В своих новеллах он улавливал и запечатлевал некоторые важные особенности современной ему жизни, и прежде всего разобщенности людей, которые почти не знают душевной близости. С большим мастерством он показывает страдания, внутренние переживания и чувства своих героев, которые они прячут от окружающих, словно тайну. Но, изображая сумрачную, овеянную печалью картину современного ему мира, писатель не отвергает его, — он верит, что милосердие человека к человеку может восторжествовать и облагородить жизнь.
В новелле «Письмо незнакомки» Цвейг рассказывает о чистой и прекрасной женщине, всю жизнь преданно и самоотверженно любившей черствого себялюбца, который так и не понял, что он прошёл, как слепой, мимо великого чувства.Stefan Zweig. Brief einer Unbekannten. 1922.Перевод с немецкого Даниила Горфинкеля.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.