Легенда об учителе - [18]

Шрифт
Интервал

— Это ты здорово сказал! — одобрил Генька.

— Не я: Вольтер!

Насмешливый тон Кирилла вывел Геньку из себя.

— Ну и воображала же ты! — крикнул он.

Как истый философ, Кирилл не реагировал. Но я подумала, что он прав.

Сначала мы у всех учителей сидели тихо, присматривались и приценивались к каждому. Но, разгадав слабые стороны, начали вести себя свободнее. Особенно доставалось немке Нине Гавриловне Рудецкой. Перед тем как войти в класс, она спрашивала по-немецки, закрыто ли окно. Она дико боялась сквозняков. Бывали случаи, когда она простаивала в коридоре минут десять. Никто не шевелился. Тогда она кричала в щель:

— Астахов! Вы слышите меня?

Тут ее расчет был верен. Жоркина совесть не позволяла притворяться глухим. Окно он закрывал.

А какой гвалт стоял на химии! Но худая, длинноносая, громкогласная Надежда Петровна ничуть не смущалась. Высоко поднимая пробирку с чем-то красным, кричала на всю школу:

— Реакция! Смотрите, товарищи, ре-ак-ция!

Сидели развалясь и говорили все, что приходит в голову, увлекающейся Валентине Максимовне, хотя уроки ее любили. Она входила в класс с перекинутой через плечо шалью и стаканом чая в руке.

— Спектакль! — фыркал Кирилл и тут же затевал отнимавший пол-урока спор о Шекспире.

Ничего подобного не было и не могло быть на уроках Андрея Михайловича. У него словно не было слабостей. Или он их так глубоко прятал, что самые доки по этой части, вроде Геньки Башмакова, терялись.

— А мы что говорили! — ликовали старенькие.

Он был неразгадан. Его прямой смелый взгляд сбивал с толку. Прав Вольтер. Но глаза, как известно, выражают суть человека. Этой сути мы не понимали и приписывали своему учителю такое, чего он сам, наверное, за собой не знал, вплоть до гипноза.

Обычно мы занимались в своем классе, он был кабинетом физики. Уходили только на химию и тогда, когда в других классах — шестом или седьмом — была физика. В задней стене класса белела дверь в лаборантскую. Свободное время Андрей Михайлович проводил там.

Шел урок немецкого языка. Все смеялись, разговаривали по-русски, учительницу никто не слушал.

— А знаете, — вдруг таинственно сказала Нина Гавриловна, — Андрей Михайлович тут, в лаборантской.

Шум смолк моментально. До конца урока наслаждалась Нина Гавриловна тишиной и порядком.

На перемене староста Люся Кошкина толкнулась в лаборантскую с каким-то делом. Дверь была крепко заперта.

Только тогда мы сообразили, что у Андрея Михайловича в этот день не было уроков. Кирилл Сазанов, бледный, всклокоченный, потрясая в воздухе какой-то философской книжкой, выкрикнул:

— Кто сомневается, что это не гипноз?

— А ну покажи! — попросил Гриша и, посмотрев на заголовок книжки, брезгливо процедил: — Все тот же Кант, а не Гипноз! Смотри, доведет он тебя до ручки!

Кирилл рассердился, обозвал Гришу ходячей политграмотой, а мы рассмеялись, восхищенные ловкой проделкой немки. Смеялся с нами и наш историк Антон Васильевич, пришедший на следующий урок. С ним мы вполне ладили, уважали. Но до Андрея Михайловича ему было, конечно, далеко.

А класс наш, как ни странно, все еще пополнялся. Откуда-то прибывали новые «неудачники», как я их называла. В один прекрасный день появилась Соня Ланская. Мне она чем-то напоминала Женю Барановскую. Длинными косами, что ли? Говорили, что ее отец, военнослужащий, переведен в Москву из Мурманска.

— Ну, вроде бы все. Два месяца прошло. Должен же наконец установиться твердый список, — деловито говорил Жорка и был доволен, когда его мысль подтвердил Андрей Михайлович.

— Хватит, — сказал он однажды. — Тридцать три человека. Магическое число. Больше не принимаем!

И вдруг сам же через день привел в класс чернявого, кудрявого мальчишку с большими испуганными глазами.

— Рафаил Гринько! — представил его Андрей Михайлович и указал место рядом с Лилькой. Она торопливо сдвинулась в сторону Кирилла.

— А говорили, больше никого не примем! — капризно протянула Люся Кошкина.

— Как не стыдно! — возмутилась Соня Ланская.

Андрей Михайлович жестко оглядел класс и в тишине отчеканил три слова:

— Этот случай особый!

А было вот что. Рафаил, или Рафик, как сразу окрестила его Света, учился в восьмом классе той школы, куда мы сначала подали документы. Один из парней, вроде нашего Геньки Башмакова, стал его изводить. Дергал за волосы, щипал до синяков. Первое время Рафик терпел, не жаловался. Но однажды, когда здоровый верзила загнал маленького Рафика в угол и стал выламывать руки, с Рафиком что-то случилось. Он и сам потом удивлялся: как он, такой маленький, щуплый, смог ударом головы в живот свалить на пол верзилу. Мало того. Он сел на него верхом и стал молотить кулаками по чем попало. В ярости кричал на всю школу: «Проси пощады!»

Прибежавшие учителя насилу его угомонили. Кто виноват в драке — разбираться не стали. И без суда было ясно, что Рафик!

«Исключить за хулиганство!» — решил директор и выдал, как говорится, «волчий билет».

По многим школам ходил больной отец Рафика с просьбой взять сына. Все шарахались от «хулигана», как от чумы. Наконец пришли в нашу школу. Чопорная директорша Анна Павловна, преподававшая некогда в женской гимназии, тут же отказала.


Рекомендуем почитать
Амариллис день и ночь

«Амариллис день и ночь» увлекает читателя на поиски сокровенных истоков любви, в волшебное странствие по дорогам грез и воспоминаний. Преуспевающий лондонский художник Питер Диггс погружается в сновидения и тайную жизнь Амариллис – загадочной и прекрасной женщины, которая неким необъяснимым образом связана с трагедией, выпавшей на его долю в далеком прошлом. Пытаясь разобраться в складывающихся между ними странных отношениях, Питер все больше запутывается в хитросплетениях снов и яви, пока наконец любовь не придает ему силы «пройти сквозь себя самого» и обрести себя в душе возлюбленной.


Птицы, или Оглашение человека

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Морверн Каллар

В канун Рождества девушка из портового города на севере Шотландии находит своего бойфренда мертвым на полу кухни – странноватый малый покончил с собой. Ее реакция на случившееся столь же интригующа, сколь и аморальна: надо бы позвонить в полицию, но она вместо этого идет на работу, отрывается на дискотеке…


Краткая история тракторов по-украински

Горькая и смешная история, которую рассказывает Марина Левицкая, — не просто семейная сага украинских иммигрантов в Англии. Это история Украины и всей Европы, переживших кошмары XX века, история человека и человечества. И конечно же — краткая история тракторов. По-украински. Книга, о которой не только говорят, но и спорят. «Через два года после смерти моей мамы отец влюбился в шикарную украинскую блондинку-разведенку. Ему было восемьдесят четыре, ей — тридцать шесть. Она взорвала нашу жизнь, словно пушистая розовая граната, взболтав мутную воду, вытолкнув на поверхность осевшие на дно воспоминания и наподдав под зад нашим семейным призракам.


Имя речи - Пенелопа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ночной поезд в Инсбрук

В ночном поезде Рим-Инсбрук случайно встречаются бывшие любовники Ричард и Фрэнсис. Фрэнсис — одна из тех нечесаных странников с рюкзаком за плечами, для которых весь мир — бесконечный праздник, и они на нем желанные гости. Ричард — преуспевающий лондонский архитектор. Их объединяла общая страсть — страсть к путешествиям. Четыре года назад они путешествовали на поезде по безжизненной пустыне Судана, но во время одной из остановок Ричард исчез самым таинственным образом…Все эти годы они мечтали о встрече, но какими бы пылкими ни были эти мечты, сейчас никто из них не был готов к свиданию.Каждый из них рассказал свою часть истории.