Легенда о Красном Снеге - [9]

Аланку. Она довольно умело выписывала фигуры вместе с Микаэлосом. Корн-принц был удивлен. Когда мазурку сменила полька, он подошел к Аланке, но вдруг узнал, что она

уже обещала польку Владыке. Сорокамос не повел и бровью, но в нем клокотала ярость, но он успокаивал себя: во-первых, Аланка вольна выбирать сама, а во-вторых, он может дать пищу для слухов придворным.

Аланка же сама была удивлена таким ходом событий. С начала бала Микаэлос не отставал от нее. Он пригласил ее на мазурку, Аланка долго отказывалась, рассудив, что это большая честь для нее, согласилась.

— Это большая честь для меня, пожалуй, даже слишком, — тихо проговорила она.

— Для вас? — рассмеялся Владыка.

— Да, конечно. Я простая горничная.

Микаэлос удивился.

— В этом доме все вверх ногами. Принц женится на крестьянке, горничная сидит напротив корн-принца, рядом с баронами и герцогинями, и позволяет себе пространные

замечания в их сторону.

— Вы о Занке, владыка? Она змея. Она ненавидит Фелию с детства. А мой род один из самых древних в стране, мы всегда заботились о господах, и мой барин позволяет мне

говорить все, что я думаю. Господин Павлес очень добр к нам.

— Мне кажется, сир Сорокамос прав. Это не всегда желательно.

Аланка рассмеялась.

— Нашли, кого слушать, сир.

— Вы не любите его?

— Я не привыкла обсуждать хозяев с незнакомыми господами, — холодно оборвала Аланка, поняв, что зашла слишком далеко.

Микаэлос улыбнулся. От улыбки его веяло умилением.

— Вы не простушка, какой кажетесь с самого начала.

Аланка кивнула головой, плотно сжав губы.

— Вам интересно будет знать мое мнение о корн-принце? — скорее утверждал, чем спрашивал Микаэлос.

— Я высказываю мысли только господину Павлесу, — упрямо проговорила Аланка, избегая взгляда Владыки.

— Мазурка кончается, а я не знаю, как просить у вас польки, — с неотразимым очарованием сказал он.

— Иногда меня достаточно попросить, — улыбнулась Аланка.

Мазурка кончилась, и Аланка заняла свое место у стены. Как ни хотелось ей танцевать с Сорокамосом, но нарушить данное владыке слово она не смогла.

— Из вашего корн-принца получится хороший наместник, — сказал Микаэлос, с начала польки.

— Неужели, — рассеяно проговорила Аланка.

— Он не обременен серьезными чувствами, а значит, разум его ясен и беспощаден. Он одинок и свободен.

— Одинок? — Аланка автоматически повторила это слово, глядя, как Сорокамос танцует польку с Занкой.

— А вот сир Павлес… Любовь обременяет. Человек, стоящий у горнила власти должен быть одинок. У нас на юге говорят так: "Власть — ревнивая девка, которая не терпит

других соперниц, ибо равной ей нет".

— Король от рожденья — всегда король! — эхом отозвалась Аланка.

Микаэлос причмокнул и замолчал.

— Вы — лукавая девушка! — сказал он через минуту, — вы не просто непростая девица, вы даже не с двойным. А с тройным дном.

— Ага, как чемодан, — ляпнула Аланка, забывшись, и тут же спохватилась, — прошу прощения, владыка, это бы неудачный каламбур.

Микаэлос смеялся от души.

— Человек, стоящий у власти должен быть холодным и расчетливым, как вы. А не как чемодан, — улыбнулся владыка.

Аланка резко остановилась.

— Нам это не стоит обсуждать, — она ушла, не окончив танца.

Никто ничего не заметил. Аланка стояла в углу зала и чуть не плакала. Отчего-то во все праздники ей было тоскливо, этот разговор нагнал еще больше тоски. Она следила

за Сорокамосом, который весело улыбался Занке. Видимо он окручивал новоиспеченную герцогиню, от этой мысли горло сжало будто бы тисками, на глаза выступили слезы.

— Простите, если чем-то обидел вас, мадемуазель, — откуда ни возьмись появился Микаэлос.

— Это вы должны простить меня за неучтивое поведение. На меня что-то нашло, — склонившись в книксене, ответила Аланка.

Микаэлоса словно обдали холодной водой. Он смотрел на горничную, на ее суровое лицо, на слезы в ее глазах, и не знал, что ему говорить и делать, а потом просто

расхохотался.

Аланка стояла и смотрела на хохочущего владыку равнодушно и бесстрастно.

— Ваша тайна останется тайной, — мягко сказал владыка, — я лишь хотел понравиться вам.

— У меня нет тайн, сир.

— Ой, ли, мадемуазель. Ваша милая головка полна всевозможных тайн, я уверен в этом.

— Как будет вам угодно, сир.

— Но только не думайте, у меня есть желание приударить за вами. Вы слишком молоды, а я слишком стар.

Аланка молчала.

— Вы наблюдательны, мадемуазель?

— Да, сир.

— Тогда скажите мне, кого нет в зале?

Аланка бросила взгляд и первым увидела Сорокамоса, и, кажется, вздохнула легче. Она три раза обшарила взглядом зал, неизменно отслеживала Сорокамоса и Занку,

крутящихся в вальсе.

— А где господин Павлес и госпожа Фелия, — выдохнула она в ужасе.

Глава шестая. Белый сад

Никем не замеченные, Фелия и Павлес сбежали с бала. Им скоро прискучили танцы, захотелось побыть вдвоем. Они вышли в сад, быстро пройдя по парку, туда, где падали к

розовым лепесткам цветов белые лепестки вишен.

Песок похрустывал под их ногами, они шли, молча, устав за день от долгих речей и большого количества гостей.

Солнце уже зашло, в воздухе стояла прохлада, и уже пахло ночными ароматами. Полной грудью они вдыхали ароматы цветов и деревьев.