Легенда о Граале - [25]

Тесная связь между копьем и сосудом Грааля уходит корнями в средневековое христианское мировоззрение, которое четко выражено в вероучении одиннадцатого века. Эта учение было развито Морилиусом, архиепископом Руанским, в процессе знаменитого диспута о Тайной Вечере, вызванного неортодоксальными взглядами его оппонента, Беренгара Турского. На Руанском Синоде в 1055 г. всё духовенство Нормандии вынуждено было присягнуть следующим утверждениям доктрины Евхаристии, единственной доктрины, принятой церковью в качестве истинной:

«Мы верим сердцем и исповедуем устами, что хлеб на алтаре остаётся лишь хлебом до освящения, но именно через это освящение, через невыразимую силу Бога, природа и сущность хлеба превращается в природу и сущность плоти; да и не во плоти сохранится тот, кто был зачат Духом Святым, рожден девой Марией, который для нас людей и ради нашего спасения был поражен страданием, повешен на крест, положен в могилу, и на третий день воскрес из мертвых, и воссел по правую руку от Отца. Так и вино, смешанное с водой, наливается в чашу для освящения, и действительно полностью преобразуется в кровь, которая по копью солдата текла из раны Господа для искупления грехов мира».

Согласно этой точке зрения, не столько распятие Христа рассматривается в качестве искупительного фактора, а и кровь, текущая из его раны после смерти. Это фундаментальная магико-архаичная концепция. С незапамятных времен и по сегодняшний день кровь считается «очень особенной жидкостью», что доказывает бесчисленное множество примеров её использования людьми в религиозных и магических практиках во все времена. Стоит лишь обратить внимание на кровавые жертвы в различных системах поклонения, и на все любовные, исцеляющие и проклинающие магические ритуалы, в которых задействована кровь. Посвящения и инициации очищаются, контракты скрепляются кровью, а преступления искупаются ею. И даже сегодня может так случиться, что кто-то продаст душу дьяволу, подписав договор кровью. Эта идея основывается на повсеместном предположении, что кровь олицетворяет жизненный принцип и является местом пребывания души. Такое убеждение было высказано еще в «Одиссее», в которой по случаю визита Одиссея в царство Аида души усопших пьют жертвенную кровь; или в Ветхом завете, где сказано: «Ибо жизнь тела в крови, и я возложил её на алтарь» (Лев. 17:11), а также: «Ибо это жизнь всякой плоти; её кровь — это жизнь» («Реформа Сакральной Доктрины»), а также: «Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом» (Второзаконие 12:23).

Очевидно, что основной составляющей крови является мана, а всё, в чём есть великая мана, неизменно обязано своей эффективностью основной архетипической идее. В данном случае это вера в идентичность: кровь = жизнь = душа. Концепция идентичности крови с душой преобладала в Средние века, в соответствии с ней евхаристическая кровь представляла душу Христа, и по этой же причине в чаше Грааля также содержится его душа.

Если такая таинственная сила присуща крови обычного человека или даже животного, какова же эта сила в крови Христа! В христианской доктрине именно эта кровь является средством спасения для всего человечества. Поражает и имеет огромное значение не только смерть Христа, сам факт его смерти, который рассматривается, как искупительной фактор, но точно так же, если не в большей степени, имеет значение кровь, пролитая в этом процессе, потому что именно в крови содержится основная сила искупления. В большинстве версий кровоточащее копье считается предметом, относящимся к Граалю, потому что оно является инструментом, через который проявилась кровь искупления. Капли крови, вытекающие из его наконечника и, по некоторым версиям, стекающие в сосуд Грааля, естественно, также символизирует жертвенную смерть Христа, вечно происходящую. Из-за этих взглядов кровь стала центральным символом и таинством христианского ритуала. Во все времена, но особенно в средневековье, эта концепция крови и идеи, связанные с ней, будоражили чувства людей до глубины души. Свидетельство этому можно в изобилии найти в трудах Церкви, поскольку Церковь предприняла огромные усилия, чтобы постичь умом эту чудесную тайну; также в количестве благочестивых верующих, которые стремились через самоотречение и участие в таинстве пережить суть страданий Христа. Много чудес произошло также в связи с чашей причастия или евхаристическим хлебом, из чего следует, насколько активно фантазия использовалась в этом вопросе. Выражением этого интереса к таинству — так глубоко проникшему в человека — и, в определенной степени, выражением, которое также можно рассматривать в качестве ответа церкви, было введенное примерно в конце двенадцатого века поднятие гостии в ритуале, таким образом гостия впервые была показана прихожанам помимо процедуры Причастия. В своей статье «Die Verehrung der Eucharistie im Mittelalter» П. Брове пишет: «Точно так же, как раньше люди безумно боялись увидеть святую тайну открыто, так теперь они яро стремились узреть поднятую гостию». Тот же автор отмечает, что к середине тринадцатого века поднятие гостии практиковалось почти повсеместно, хотя этого никто не делал до конца двенадцатого века. Прежде было строго запрещено смотреть на святой предмет. Необходимость «увидеть святую тайну неприкрытой» характеризует великое духовное пробуждение западного человека, которое происходило в то время и проявилось таким впечатляющим образом во всех сферах жизни. Интеллектуальные движения схоластики, произведения светской литературы, искусства и архитектуры, основание монастырей и монашеских орденов, крестовые походы, рыцарство и Minnedienst (Служение Любви) являются красноречивыми свидетельствами удивительного пробуждения и возрождения духа, интенсивность и многогранность которых не была превзойдена ни в одну из других эпох.