Легенда о Граале - [112]
Он живет в лесной обсерватории с тремя доверенными спутниками (четверица): своим учеником бардом Телгессином или Талесином, своей сестрой Ганиэдой и бывшим душевнобольным, который вылечился, испив из исцеляющего фонтана, который появился возле дома Мерлина[298].
Особенно хорошо известен смех Мерлина: это результат его более глубокого знания незримых связей. Например, он громко смеется, когда видит сидящего бедняка в лохмотьях, или когда видит юношу, покупающего себе пару обуви. Причина в том, что бедняк, сам того не зная, сидел на зарытом сокровище, а юноше была судьба умереть на следующий день[299]. Одиночество Мерлина можно понять. Его всеобъемлющее знание, которое дает ему возможность проникновения в бессознательные связующие процессы, изолирует его от обычных людей, которым его реакции должны были казаться бессмысленными. По этой причине он остается в лесу в добровольно выбранном состоянии бедности и отказа от любви и отказывается позволить себе быть вновь затянутым в мир блестящими искушениями. Ибо, как он говорит, «Ничто не может мне дать удовольствие из того, что может забрать меня отсюда, из моего Калидона, который в моих глазах всегда приятен»[300]. Калидон — это дубовая роща, в которой он живет и которая намекает на Вотана[301]. В этой роще он служит лишь Богу, а к излеченному от душевной болезни человеку он обращает важные слова: «Теперь ты должен колеблясь идти вперед к твоей встрече с Богом, который вернет тебя вновь тебе, и теперь ты можешь остаться со мной, для того чтобы, вновь в послушании Богу, искупить дни, в которые безумие похитило тебя»[302]. Талесин подобным же образом отказывается от своих научных призваний для того, чтобы следовать за своим учителем, и Ганиэда, сестра Мерлина, отказывается от своего романа, чтобы они могли жить вместе, вчетвером. В конце концов, в преклонном возрасте, известный своей святостью и окруженный духовными учениками, Мерлин удаляется от всего общества и уходит в вечное безмолвие[303].
Решающим фактором в лесной жизни Мерлина оказывается его полное религиозное подчинение, т. е. его кропотливое внимание к божественному, которое помогло ему воплотить что-то из божественного знания и тайны в себе. И таким образом живая реальность бессознательного получила возможность проявить себя через него. Словно бы часть бессознательного, (дополнительное бессознательное психическое) человека, которое объединяет его с животным миром и с Космосом[304], боится тисков сознания и может жить лишь тогда, когда человек до какой-то степени добровольно сдается коллективной адаптации и превосходству сознания и его собственной свободной личной воле, так что он может предложить возможность жизни этой более архаичной и в то же время более возможной части себя. При этих условиях такой акт подчинения дает ему предчувствие будущего, которое простирается далеко за текущий момент, так же как, например, мотивы легенды о Граале простираются за Средние века до нашего времени и, возможно, будут простираться и далее. Таким образом, Мерлин становится вплетенным в легенду образом цельного человека,homo quadratusилиhomo altusалхимии, в котором обычный человек стал одним с целостностью, превышающей его. Его отказ от суждений о самоуверенном, одностороннем сознании и от самопроизвольной эмфазы побуждает его временами появляться в качествеjocosus,дурака, который не так уж редко встречается со странными неудачами, такими, как погружение в воду после мести своему противнику. Эти странные неуместности со стороны Мерлина вызывают в памяти комментарии Юнга по поводу архетипического трикстера: «Трикстер — это примитивное „космическое“ существо божественно-животной природы, которое, с одной стороны, выше человека благодаря своим сверхчеловеческим качествам, с другой стороны — ниже него из-за своей глупости и бессознательности. Он не соответствует и животным из-за своей необыкновенной неуклюжести и отсутствия инстинктов. Эти недостатки — знаки его
