Легенда о Граале - [113]
Наблюдение за звездами, которому он посвящает свои преклонные годы, также имеет значение. От Цезаря нам известно, что кельтские друиды наблюдали за звездами[306], и в этом отношении Мерлин воплощает этот тип целителя или священника. В те времена небесные тела были еще великими провозвестниками судьбы и будущего. Их астрологическая — т. е. символическая — группировка разрешала проекциям коллективного бессознательного быть воспринятыми, и в них можно прочесть многовековые «созвездия» архетипов, таким образом широко предвещавшие нашу культурную историю и духовную судьбу[307]. Через эту любопытную жизнь в лесной обсерватории Мерлин, как видится, слит сunus mundus,в союз с истоками всего космического и психического бытия, единство которого наиболее ясно предвещается в феномене синхронистичности, частью которого являются также, конечно же, и астрологические совпадения[308]. Наблюдая его, понимание иногда слегка затрагивает «абсолютное знание» бессознательного и потому наполнено предчувствиями, которые простираются далеко за пределы любой сознательной рефлексии и способны предвосхитить будущие возможности человеческого развития — именно это и есть то, что составляет суть пророческого дара.
Глава 22
Мерлин и алхимический Меркурий
К легенде о Мерлине вскоре добавилось неимоверное количество литературы, разрабатывающей образ Мерлина с разных точек зрения. Начали появляться и «Пророчества Мерлина», которые в большей или меньшей степени готовили почву для политических или церковных конфликтов того времени[309]. Все выше и выше, как волны потопа, за следующие столетия поднимались потоки этой литературы, появившейся в Британии, Испании и Италии[310]. Последователи Иоахима Флорского опубликовали мысли своего учителя по поводу пришествия Антихриста (которого они видели в императоре Фридрихе II, 1194–1250) под заглавиемVerba Merlini[311], а венецианский иоахимист опубликовал еще одну работу, озаглавленнуюLes Prophities de Merlin[312]. Эта работа, ортодоксальная по своему духу, содержит некоторые сильные критические высказывания о злоупотреблениях внутри Церкви. В Италии за этими работами последовали политические писания, которые затрагивали все возможные тенденциозные темы, так что Церковь постепенно пришла к выводу, что произведения, касающиеся Мерлина, опасны. Трентский собор (1545–1563) включилMerlini Angli liber obscurarum praedictionum(Книгу темных пророчеств Мерлина англичанина) в Индекс запрещенных книг[313]; после этого прилив литературы на эту тему на континенте стих.
Если образ, сам по себе довольно фантастический, вдруг оказывается до такой степени у всех на устах, естественно предположить, что он соответствует интенсивно формируемому содержанию коллективного бессознательного, и можно ожидать, что будут заметны и параллельные проявления. С фактической точки зрения, расцвет литературы о Мерлине совпал по времени с расцветом западной алхимии, а в последней мы видим персонификацию тайной субстанции, которая обладает удивительным сходством с Мерлином, а именно алхимический Меркурий. В алхимической литературе Меркурий персонифицируетprima materiaи в нем античный бог откровений не только остался жить, но и обогатился многочисленными усилениями. Доктрина поздней античности о богоподобном Антропосе выжила, не в точностиexpressis verbis,но замаскированная тысячей форм, в рассуждениях алхимиков по поводуmateria.Юнг собрал наиболее важные аспекты в своем эссе о «Духе Меркурия»[314], на которое мы должны ссылаться, поскольку невозможно описать множественные аспекты этого образа в нескольких строках. Скрытый бог природы[315]и персонификацияlumen naturae[316], алхимический Меркурий является в то же время и воплощением великого внутреннего человека, Самости, которая отображает черты, комплементарные церковному образу Христа[317]. Он проводник и советчик тех, кто в одиночестве готовится к поиску непосредственного ощущения божественного.Удивительно, сколько общих черт у Мерлина и у Меркурия алхимиков.Оба способны на бесконечные трансформации. Оба сравниваются то с Христом, то с Антихристом[318]. Оба служат аналогами воодушевляющего дыхания Святого Духа[319]или высмеиваются как лжепророки. Оба обладают природой трикстера, оба скрыты, оба являются тайными действующими лицами, стоящими за трансформацией «Короля»[320]и связаны с богами любви[321]. Оба связаны с Сатурном[322]и оба порождают безумие либо сами становятся его жертвами[323]. И наконец, оба представляют тайну «божественного сосуда»[324], который служит объектом поиска человеком. Оба связаны с опытом божественного в природе или в бессознательном. Две песни Талесина, которого, как было упомянуто, можно рассматривать как ученика и сподвижника Мерлина
