Легенда о бабочке - [9]

– Но ведь в результате все закончилось хорошо!

– Не знаю, – пожала плечами Оксана. – Мне кажется, что оно еще не закончилось.

Накануне освобождения Йосиф Якич пришел к Оксане в камеру какой-то необычно серьезный и чем-то озадаченный.

– Завтга с утга ваше дело отпгавят на пегесмотыг и вас выпустят. Так что поздгавляю с освобождением! А я должен сгочно уехать, поэтому пгишел попгощаться и пожелать вам удачи.

– Рано поздравлять, – сказала Оксана. – Ведь если оправдательного приговора нет, то все может начаться сначала!

– Не пегеживайте! Повегьте мне: всплытие этого дела обвинительной стогоне так же не выгодно тепегь, как и вам.

– Но...

– Повегьте мне! – настойчиво повторил Йосиф Якич. – И спокойно пгодолжайте заниматься своими делами. Хотя...

– Что?

– Было бы надежнее, если бы вы все-таки угегулиовали ваши отношения ... ну сами знаете с кем.

– С кем? – изобразила наивно-непонимающий взгляд Оксана.

– С дядей Во-о-вой! – протянул Йосиф Якич, чуть присев, и подушечкой указательного пальца легонько постукав Оксану по носу.

Оксана так и осталась сидеть с открытым ртом, пытаясь сохранить вид, что ничего не понимает, но кровь непроизвольно прихлынула к щекам, выдав смущение, удивление и еще целый букет различных эмоций, которые поставили дыбом волосы на голове и мурашками разбежались по телу.

Йосиф Якич отвернулся к зарешеченному окну, как бы любуясь закатом, чтобы «как бы не заметить» покрасневшего лица Оксаны.

– Откуда вы знаете? – ужаснулась Оксана.

Йосиф Якич резко развернулся и просверлил ее хитрым смеющимся взглядом.

– Что вы имеете в виду? – как бы удивленно спросил он. – Разве не вы сами сказали, что подозгеваете бывшего пагтнеа вашего папеньки?

Да, было дело. Оксана поделилась с Йосиф Якичем бездоказательной версией Алексея о том, что все это заказал бывший друг и компаньон ее отца. Еще при жизни Василия Сергеевича у них начались конфликты на финансовой почве, но отец старался как-то выравнивать пошатнувшуюся дружбу. Оксана же оказалась не столь лояльной и после смерти отца предложила дяде Вове разделить совместно нажитое имущество, согласно прописанным в учредительных документах долям.

И вот, по версии Алексея, дорвавшись до власти, обиженный изгнанник наконец-то решил отомстить.

Но Оксана ничего не рассказывала ни Алексею, ни тем более Йосиф Якичу о том, что в детстве звала Владимира Львовича дядей Вовой, каталась у него на шее как на лошадке, и что он именно так всегда щелкал ее по носу. Не ногтем, как обычно, а подушечкой и быстро-быстро три раза, чуть-чуть приседая, чтобы оказаться с ней вровень.

Но даже если предположить, что Йосиф Якич действительно вхож в те слои общества, где сейчас вращается Владимир Львович, и что он разговаривал с ним, и что тот рассказал, что когдато был для Ксюши дядей Вовой... абсурд, конечно... важный министр откровенничает с каким-то полубомжеватым чудаковатым человечком. Но жест этот! Этот щелчок по носу... это надо было видеть, чтобы так точно скопировать! Ну, а какие могут быть еще предположения? Просто случайность?

Непонимание в голове у Оксаны зациклилось, мысль замкнулась, потом какой-то щелчок... и она почувствовала, что ей в общем-то совсем и неинтересно, откуда Йосиф Якич об этом знает... и вообще, случайность... а о чем это я сейчас думала? Ах да... Якич предложил сходить и извиниться перед Львовичем...

Вот еще!

Мама

За окном прозвучал знакомый сигнал «Мерседеса».

– Ой! – спохватилась Оксана. – Леха уже приехал, а мы еще не готовы. Давай быстрее...

На сегодня у них было запланировано важное мероприятие – забрать наконец из больницы маму и познакомить ее с Александром.

Состояние Елены Сергеевны стабилизировалось, но назвать ее здоровой, конечно, было нельзя. Паралич сковал левую половину тела, да и правая работала плохо. Надо было разрабатывать мышцы, двигаться, тренироваться, но она ленилась, капризничала и по каждому пустяку звала санитарку. Характер ее никогда не был ангельским, а сейчас стал просто невыносимым. На онемевшем лице застыла маска вечного недовольства всем и всеми вокруг.

Оксане даже было стыдно знакомить ее с Александром, но она понимала, что рано или поздно это сделать придется.

В свою очередь, Александр тоже не торопился знакомить невесту со своей матерью. На вопрос Оксаны о ней он махнул рукой и ответил, что она живет в другом городе. Оксана не стала настаивать и даже обрадовалась, что к проблемам с матерью ей не добавятся еще и проблемы со свекровью.

Когда Алексей с Александром на инвалидном кресле вывозили Елену Сергеевну из здания больницы и пересаживали в автомобиль, она стонала и охала, показывая, как ей тяжело и больно.

Когда возле дома ее вытаскивали из автомобиля, она не просто стонала, а гневно орала на Алексея за то, что он как-то не так подхватил ее. При этом, вместо того чтобы сосредоточиться на тяжелом процессе, она оглядывала двор в поисках зрителей. Как на грех, из подъезда вышла одна из соседок и поздоровалась. Елена Сергеевна ответила фальшивой полупарализованной улыбкой и еще громче начала ругать Алексея, как бы демонстрируя свою власть над «холопами». У Оксаны внутри все сжалось от стыда и гнева.