Легенда дьявольского перекрестка - [2]

Виллем поднялся, крепко ругаясь и вытряхивая снег из-за шиворота, из рукавов. Пройдя совсем немного, он вновь провалился по колено и упал на локоть так, что кисть левой руки оказалась у него перед глазами.

Подскочив, он встал на колени и впился взглядом в свои руки.

Пальцы истончились на морозе, суставы стали казаться непропорционально огромными, а ногти при мертвенной белизне кожи были красными, словно вишня. Но вовсе не это вызывало у Виллема ужас и трепет. Его кожа постепенно приобретала невероятную прозрачность и истончалась на глазах. Затем она пошла трещинами, как высохшая краска на холсте художника, тут же рвалась и невесомыми лоскутами уносилась с ветром. Обнажившаяся плоть откалывалась бледно-розовыми льдинками, падала и вмиг терялась в быстро нараставшем снежном насте.

Издав нечеловеческий вопль, Виллем посмотрел на белые косточки пальцев, соединенные меж собой кусочками прозрачного льда, трескавшегося от малейшего движения.

Снег залепил лицо Виллема, забил его все еще открытый рот, но путнику было уже все равно. В какой-то момент он перестал чувствовать что бы то ни было и чуть погодя потерял сознание. Вьюга принялась спешно заметать тело, но тут из стены несущегося снега появилась рука, выхватившая замерзавшего из сугроба.

Виллем не слышал, как молодой мужской голос произнес над ним:

- Горазды же вы орать, сударь!

Глава вторая

Подъехав к трактиру "Рыжий лис", Михаэль Бреверн спешился и под уздцы подвел лошадь к коновязи. Его более чем устраивало то, что заведение располагалось в узком изогнутом проулке недалеко от городской площади - минимум лишних глаз, если вдруг кому-то из семейства Шельдеров взбредет в голову его разыскивать.

Личных вещей у Михаэля было немного, и все они умещались в седельной сумке. Проснувшись утром и решив, что с него достаточно, Михаэль быстро собрался и, не говоря никому ни слова, неприметно покинул дом своего недавно умершего друга. Он уже мог бы оставить городские ворота Зеенвица далеко позади, но, увидев вывеску трактира, решил, что кружка чего-нибудь крепкого сможет рассеять его дурные мысли и скрасить неблизкий путь до Даммена.

У коновязи стояли две грязные понурые кобылы, меж которых Михаэль и пристроил свою лошадь, сильно выделявшуюся статью даже среди таких же представителей датской породы как у него.

Михаэль Бреверн настолько погрузился в свои мысли и переживания, что не заметил коренастого бюргера, остановившегося рядом и уже давно с улыбкой наблюдавшего за ним.

- Здравствуйте, господин Бреверн, - наконец-то обратил на себя внимание мужчина. - Собрались перекусить?

Михаэль с недовольным видом обернулся, но тут же смягчился, узнав господина Фадена, и протянул руку для приветствия.

- Если вы намерены отобедать, - продолжил Фаден, пожимая руку, - то спешу предупредить: здесь не самая лучшая кухня.

- Выпить здесь дают? - спросил Михаэль и, дождавшись утвердительного кивка собеседника, закончил: - Сейчас мне ничего другого и не нужно.

Господин Фаден поднял голову к небу, по которому медленно плыли большие серые тучи, однозначно предвещавшие скорый снег. Поежившись от холодного ветра, он заметил:

- Думаю, что погода располагает именно к тому, чтобы выпить. Здесь бывают неплохие молодые вина. Если не будете возражать, я бы составил вам компанию.

Возражений не последовало, и мужчины вошли в трактир.

Убранство его было самым обыкновенным для такого рода заведений в не очень больших городах. Михаэль, побывавший по своим торговым делам во множестве городов не только Мекленбургского герцогства, но и всей империи, ничему не удивился: высокие узкие окна, через которые дневной свет лишь угадывается, каменные стены, побелка которых в следах копоти, камин в дальнем углу, где вечно экономящие владельцы мучают два-три полена-долгожителя.

Трактирный зал оказался невелик - всего-то семь столов. У первых пяти разместились широкие лавки, а вот у двух столов в глубине зала, там, где камин намекал на тепло, стояли довольно удобные стулья с высокими спинками. И далеко не каждый гость этого заведения мог надеяться на то, что его положение окажется соответствующим этим приличным местам.

Вошедшему Михаэлю пришлось сразу же пригнуться, чтобы не задеть лбом чучело головы кабана. Недоуменно оглядевшись, он заметил еще несколько подобных чучел, прибитых в зале к деревянным балкам, но узнать животных не удалось. Не иначе, как мастер-чучельник в этих краях был поклонником голландца Еруна ван Акена и имел свой взгляд на внешний вид животных, разительно отличавшийся от общепринятого. Впрочем, в трактир вряд ли кто-то ходил лишь для того, чтобы посмотреть на отрубленные головы зверей.

За столом у двери трое горожан что-то шумно обсуждали, пили, закусывая сардельками, не столько поджаренными, сколько высушенными на печи. Они не прервали своей беседы, не снизили тона, когда без какого-либо интереса посмотрели на Михаэля. Однако стоило в поле их видимости появиться господину Фадену, как они вскочили со своих мест и, учтиво поклонившись, поздоровались.

"Далеко не мелкая фигура этот Фаден", - подумалось Михаэлю Бреверну. - "Выгодное дело - строить на земле, недавно пережившей разорение войной".