Легенда-быль о Русском Капитане - [9]

Спартак кивнул соглашаясь:

— Рад я, что познакомился с тобой и повоевал вместе. Кончится война — приеду, Коля, к тебе в гости. Москву мне покажешь, а потом увезу тебя к себе, поедем за Оку рыбу ловить, захочешь — и поохотимся. Увидишь наше Павлово — и древнее, кустарное, и новое, заводское. Со старыми мастерами поговорим, они порасскажут такое, что хоть книжку про них пиши.

— Да, за малым дело стало — до Берлина дойти и оттуда до Павлова доехать…

Спартак не обиделся.

— Давай пиши адрес, — сказал он. — У нас ведь через Оку до сих пор моста нет — вот тебе и работа будет.

5

К вечеру второго дня боев за город, когда капитан Ермаков лишился еще трех танков, а батальон лейтенанта Жуликова по численности едва ли составил бы роту, связной командир принес, наконец, приказ отходить к переправе.

Береговой спуск запрудили повозки, машины, пушки, но уже не было напряжения предшествующих дней: подавляющее большинство войск и мирного населения успело переправиться на другую сторону.

— Не зря воевали, дали людям возможность уйти от фашистов, — услышали Николай и Спартак знакомый мальчишеский голос.

— Святов? — спросил Николай. — Жив парень?

— Воюет — дай бог всякому, — ответил Спартак.

— А тот — твой «комиссионный друг» — как?

— Живой-здоровый. Не герой, но и от пули больше не бегает.

— И это неплохо, — засмеялся Николай. — Святов из него сделает человека. Отличный командир со временем из твоего Святова выйдет.

— А по-моему, политработник, — сказал Спартак. — Лучше его агитатора у меня нет.

«Сводный пехотно-танковый полк», как называли себя сроднившиеся за эти дни красноармейцы, остановился в переулке. Собственно, переулком горы разбитого кирпича, железа, обугленных досок и бревен уже трудно было назвать. Все это походило на реконструкцию улицы Горького перед войной, и капитан усмехнулся такому мирному сравнению с тем далеким невозвратным временем.

Вместе с лейтенантом Жуликовым он отправился искать Мамедова и тут, у самого уреза воды, их застала очередная бомбежка.

— Где подполковник? — окликнул капитан бойца, которого позавчера видел около коменданта.

— Погиб два часа назад. Прямое попадание…

— Вот и погуляли на азербайджанской свадьбе, — с тоскою сказал Ермаков. — Кто сейчас за него?

Новый комендант, низенький, плотный майор с облупленным, сожженным солнцем носиком, багровый, потный, по внешности был полной противоположностью своего предшественника, но он был такой же охрипший, неумолимый и деловито-веселый.

Переправа уже оказалась в зоне воздействия вражеской тяжелой артиллерии, но огонь ее был пока малоэффективным. Опаснее была немецкая авиация, почти непрерывно бомбившая понтонный мост.

— Сейчас переправим на ту сторону госпиталя, потом пушки, а к двадцати двум часам подойдет ваша очередь, — поглядывая на небо, проговорил майор. — Будьте наготове.

Мимо них по крутому спуску уже сползала к мосту вереница голубых автобусов с большими красными крестами на бортах. Это были совсем мирные автобусы, словно перенесенные из прошлых добрых дней. На радиаторах алели длинные металлические флажки. Бледные лица раненых виднелись в растворенных окнах.

— Дьяволы, не могли перекрасить, — ошарашенно проговорил майор. — Но ведь красивы, ничего не скажешь. Мирная машина, как будто и войны нет.

Он не выдержал, сорвался, побежал к головному автобусу:

— Давай быстрей, голубая волна, пока «музыканты» не налетели!

Капитан смотрел на невиданную голубую колонну, вступавшую на мост, со смешанным чувством тревоги и злого недоумения. Год идет война, а какие-то нерадивые люди не поняли, что за враг перед ними. Отличная мишень для немцев эти автобусы. Фашистских летчиков не остановят наивные красные кресты…

И, как будто подтверждая его тревогу, на берегу взревела сирена поста оповещения. Почти тотчас гулко ударили зенитки. Голубая колонна шла через мост, откровенно мирная, беспомощная. Весь берег тревожно смотрел то на автобусы, то на небо. Люди позабыли о грозящей им опасности. Лишь немногие бежали в укрытия. Немцы посягали на самое священное, и все у переправы с тревогой думали о тех, кто находился в машинах с красными крестами.

Дружно ударили зенитные пулеметы по стремительно несущимся среди черных клубков разрывов вражеским самолетам.

— Пикировщики. Плохо дело… — голос Жуликова донесся как будто издалека.

Ермаков, закусив губу, следил, как четко, заученно, будто на смотру, втягивались в круг «юнкерсы». Через несколько минут первый самолет вырвется из этой адской карусели, блеснет в закатных лучах металлом, завалится на правое крыло и с ревом станет падать на мост. Никогда в жизни у Николая так не ныло сердце, как сейчас. Его активная, деятельная натура не терпела бездействия стороннего наблюдателя, и теперь он лихорадочно оглядывался, выискивая, что бы предпринять.

Зенитные пулеметы захлебывались. Капитан сорвался с места и побежал к красноармейцам, стоявшим у стен домов в неглубоких окопчиках.

— Товарищи, надо бить по самолетам! Где ваш командир? Старший лейтенант, прошу вас…

— Без толку, товарищ капитан.

— Как без толку? Поставьте «максимы», «Дегтяревы», «петеэр», дайте залповый огонь. Только начните — весь берег вас поддержит!